Воля к власти

A.  Пути к власти: ввести новую добродетель под именем старой, связать ее с «интересами» личности («счастье» как ее следствие, и наоборот), искусство клеветы на оказываемое ей противление, использование выгод и случаев к ее возвеличению, превращение приверженцев ее путем жертвы, обособления в ее фанатиков, великая символика.

B. Достигнутая власть: 1) принудительные средства, которыми располагает добродетель; 2) ее средства совращения; 3) этикет (придворный штат) добродетели.

311

Какими средствами добродетель достигает власти? Точь-в-точь теми же средствами, что и политическая партия: клеветой, подозрением, подкапыванием под противоборствующие добродетели, уже добившиеся власти, скрещиванием их новыми именами, систематическими преследованием и насмешкой. Следовательно, исключительно при помощи «безнравственностей».

Что делает над собой известная страсть, чтобы стать добродетелью! Перемена имени, принципиальное отречение от своих целей, упражнение в самонепонимании, союз с существующими и признанными добродетелями, афишированная враждебность к их противникам. Стремление по возможности заручиться покровительством освящающих властей; опьянить, вдохновить; лицемерие идеализма; привлечь на свою сторону партию, которая или одержит вместе с ней верх, или погибнет… стать бессознательным, наивным…

312

Жестокость утончили до трагического сострадания в такой степени, что она не признается более за жестокость. Точно так же половая любовь приняла форму amour passion [101] , рабский дух – форму христианского послушания, унижение – форму смирения; заболевание nervi sympatici [102] , например, как пессимизм, паскализм или карлейлизм и т. д.

313

Мы отнеслись бы с предубеждением к известному человеку, если бы мы услышали, что ему нужны особые основания, чтобы оставаться порядочным; несомненно, что мы станем избегать общения с ним. Словечко «ибо» в известных случаях компрометирует, иногда мы даже опровергаем себя самих одним-единственным «ибо». И вот, если мы еще вдобавок слышим, что такому искателю добродетели нужны сомнительные основания, чтобы оставаться респектабельным, то едва ли это дает нам основание повысить наше к нему уважение. Но он идет далее, он приходит к нам, он говорит нам в лицо: «Вы мешаете моей моральности вашим неверием, господин неверующий! Пока вы не верите в мои плохие основания, иными словами, в Бога, в кары того света, в свободу воли, вы мешаете моей добродетели… Мораль: необходимо устранить неверующих: они мешают морализации масс ».

314

Наши священнейшие убеждения, то, что неизменно в нас в отношении к высшим ценностям, это – суждения наших мускулов.

315

Мораль в оценке рас и сословий. Так как аффекты и основные влечения у каждой расы и у каждого сословия до известной степени отражают условия их существования (или, но меньшей мере, условия, при которых они дольше всего отстаивали свое существование), то требовать, чтобы они были «добродетельны», значило бы требовать, чтобы они:

изменили свой характер, вылезли из своей кожи и зачеркнули свое прошлое;

перестали различаться друг от друга;

уподобились друг другу в потребностях и притязаниях, яснее: чтобы они погибли…

Таким образом, воля к установлению одной морали является на поверку тиранией того вида, для которого она скроена, над другими видами: это – уничтожение или переобмундирование последних по образцу господствующего вида (все равно для того ли, чтобы не внушать ему более страха или чтобы быть им использованным). «Уничтожение рабства» – по-видимому, дань «человеческому достоинству», на самом же деле – уничтожение известного, в корне отличного вида (подкапывание под его ценности и его счастие).

То, в чем заключается сила враждебной расы или враждебного сословия, истолковывается как самое дурное, самое вредное в них, ибо в этом они нам вредны (их «добродетели» опорочиваются и перечеркиваются).

Если человек или народ вредит нам, то это считается достаточным доводом против него, но, с его точки зрения, мы желательны для него в качестве тех, из которых они могут извлечь пользу для себя.

Стремление «гуманизировать» (которое весьма наивно полагает, что решило вопрос о том, «что человечно») есть тартюфство, под прикрытием которого вполне определенный род людей стремится достигнуть господства, точнее, это вполне определенный инстинкт, стадный инстинкт. «Равенство людей», то, что скрывается под тенденцией, стремящейся все большее число людей сделать равными как людей.

«Заинтересованность» в установлении общеобязательной морали. (Уловка: сделать сильные страсти – властолюбие и жадность – покровителями добродетели.)