Воля к жизни

Глава четвертая

Прощай, лагерь!

Холодные октябрьские ночи. По утрам на стенах палаток выступает иней. На тропах лужи, слякоть. В зимних шапках, замотанные платками, сестры по утрам разводят костры. Мокрые, нахохлившиеся вороны сидят на голых ветвях деревьев.

Несколько десятков бойцов, вызванных командованием из ближайших отрядов, роют котлованы на лесной поляне. «Строим метро, как в Москве», — шутят они.

Госпиталь наш готовится уходить в землю. Георгий Иванович Горобец руководит вывозкой бревен из близлежащих деревень. Каждое бревно у него занумеровало и кладется на свое место. Большие сараи, «каморы» на три четверти опущены в землю. Узкие, длинные окна, похожие на бойницы дзотов, прорезаны под самыми крышами срубов. Строители утепляют стены мхом, сеном, закладывают землей, застилают дерном плоские потолки из досок.

Горобец уверенно, со вкусом и знанием дела руководит строительством.

— Георгий Иванович, вам приходилось раньше строить нечто подобное?

— Да, приходилось. Неподалеку от Чернигова. Накануне немецкой оккупации областной комитет партии послал меняв группу Капранова строить секретные склады продовольствия. Мы делали такие котлованы в лесу, изнутри обшивали стены досками, складывали на деревянные полы ящики с макаронами, консервами, мешки с мукой, с сахаром. Делали прочный деревянный потолок, закладывали его дерном, пересаживали кустарники и молодые деревца. Недели через две такой склад настолько зарастал, что пройдешь по нему и ничего не заметишь. Только по карте и особым тайным заметкам можно было найти.

К весне 1942 года немцы обложили нас со всех сторон. Все запасы наши кончились. Зайти в деревню за куском хлеба или за двумя печеными картошками значило в тот момент рисковать жизнью. Кровью надо было платить за каждый кусок хлеба. И вот тогда открыли подземные склады. Представляете, мы уже ели павших лошадей, кору с деревьев, и вдруг появляются печенье, ветчина, шоколад. Склады в лесах в ту весну нас спасли.

В течение нескольких дней отстроили зимний госпиталь, операционную, изолятор для заразных больных, санпропускник с дезкамерой. Внутри госпиталя и операционной развернули парашютные палатки. Они закрывают доски потолка и стен. Если земля случайно посыплется между досками, шелк ее задержит.

В госпитале пол из досок, отдельные койки из бревен, обеденный стол, место для аптечки, две печи. В операционной светло, три окна под крышей, белые стены, белый потолок и даже дверь закрыта занавеской из шелка. Из этой операционной не хотелось уходить! Особенно важно было то, что над потолком росли деревья и ни один немецкий самолет даже с бреющего полета не мог наших сооружений заметить.

Готовимся переводить раненых из палаток в зимний госпиталь. Вдруг распоряжение штаба: «Грузиться на возы, покидаем лагерь».

— Как покидаем? Временно или совсем?

— Ничего неизвестно. Готовьтесь в самую дальнюю дорогу.

Разведка выяснила: немцы подтягивают большие силы, хотят внезапно окружить нас. Видимо, сильно припекли их партизаны, если, отступая от Красной Армии, они все же хотят снять войска с фронта и бросить их против нас!

Быстро грузим на подводы наших раненых. Как перенесут они далекий путь? Вот Шпарага — бывший судья, боец из отряда Логвинова. У Шпараги перелом бедра. Мы наложили на бедро гипсовую повязку. Вот Федя Хитеев — кавказец, с переломом левого плеча. Ему мы тоже наложили гипсовую отводящую повязку. Я твердо верю — гипсовые повязки спасут наших раненых и в тяжелом пути на фурманках.

Много жизней уже спасало в немецком тылу наше глухое гипсование. Десять банок гипса, привезенных мною из Москвы, храним бережно, как оружие и взрывчатку. Раненые буквально оживают, когда их кладут в гипс.

Представьте себе обычное, самое распространенное ранение — повреждены мягкие ткани и кости. При малейшем движении раненого осколки костей врезаются в разорванные мышцы и причиняют острую боль. Важно создать в поврежденном месте полную неподвижность. И вот мы, хирурги, делаем сначала тщательную обработку раны, удаляем осколки костей, обрывки тканей, одежды, осколки мин и накладываем на рану глухую гипсовую повязку. Гипс впитывает содержимое раны, создает полную неподвижность поврежденного органа, боли прекращаются, температура падает.

Слежу за тем, чтобы ездовые и сестры накладывали на каждый воз как можно больше веток и сена, чтобы раненые лежали на пружинящих подстилках. Внутри некоторых возов Георгий Иванович натягивает брезент и делает вроде гамаков. Отовсюду слышится ржание лошадей, они почуяли дорогу. Моросит мелкий дождь. Санитары выносят тяжелораненых, бережно кладут в фурманки.

На одном из возов Нюра Гапонова. Ее поразила немецкая разрывная пуля в бою под Серховым, когда она бежала по открытому полю перевязать раненого. Пуля задела правую ногу и застряла в бедре левой ноги. Нюра бледна от большой потери крови. Воз ее следует за возом Кривцова.

— Как в «Войне и мире», — шутит Кривцов.

— Не хватает только пожара и колокольного звона, — отвечает Нюра.