Воля к жизни

Генерал-майор Бегма ходит около своей палатки. У него утомленное лицо с резкими следами недосыпания. Держится он властно и уверенно.

— Э, доктор, Федорова теперь догонять трудно. Оставайтесь пока в моем соединении. Врачей у нас мало. Есть хороший врач, ленинградец Стуккей, с солидной научной подготовкой, но практики недостаточно. Оставайтесь, дела хватит.

— Товарищ генерал, вы же знаете — сам я этого вопроса решать не могу.

К вечеру мы, трое федоровцев, идем на совещание коммунистов командного и политического состава соединения Бегмы. На лесной поляне более сотни человек сидят на поваленных стволах сосен, на обгорелых пнях. Секретарь ЦК Коммунистической партии большевиков Украины Демьян Сергеевич Коротченко открывает совещание. Он в ватной стеганой куртке, в фуражке защитного цвета, с маузером через плечо. И вообще, среди присутствующих на совещании только немногие в шинелях. Остальные в полушубках, в демисезонных пальто, стеганых куртках, в жилетах из овчины.

— Товарищи! — говорит Коротченко. — Партия послала нас на запад. Вы передовые гонцы советского строя. Вы пришли сюда раньше частей Красной Армии. Вам придется действовать в трудной, непривычной обстановке. Вы увидите людей, веками придавленных панским гнетом, многих обманутых, запуганных фашистами и украинско-немецкими националистами. Вы идете не только как воины, но и как воспитатели народа, носители самой передовой в мире советской культуры, идете сюда посланцами партии.

Заходит солнце, красные полосы ширятся и темнеют на горизонте. Сосны шумят над нашими головами. Прохладно и сыро в лесу. Вечерние тени ложатся на лица слушателей, и в сумерках внимательные, сосредоточенные глаза людей кажутся особенно большими.

Кравченко после собрания торопит меня и рослого светловолосого Бондаренко:

— Пойдем скорее!..

В селе Боровом в небольшой крестьянской хате начальник штаба партизанского движения генерал-лейтенант Строкач и генерал-майор Бегма сидят за крестьянским столом. Видно, что здесь только что закончилось совещание. В хате полно табачного дыма.

— Товарищ генерал-лейтенант, Бондаренко, доктор Гнедаш и я ждем вашего распоряжения, — говорит Кравченко.

— А как ваше настроение? — с улыбкой спрашивает Строкач. — Надеетесь добраться до Федорова?

— Хотим следовать по назначению…

— Ну что ж, хорошо, — говорит Строкач. — Завтра выступите с соединением Бегмы и часть пути на запад проделаете с этим отрядом. Дальше двигайтесь самостоятельно. Вас, товарищ Кравченко, назначаю старшим в группе…

Возчик Стефан

Леса, леса!.. Мачтовые сосны, раскидистые ели, могучие дубы. Птицы взлетают совсем близко от нас. Белые стволы берез, зеленая майская листва, голубое небо четко отражаются в чистой воде лесных озер. Шагом идут лошади и волы. Колеса прыгают по корням деревьев.

Мой возница Стефан идет рядом со своими волами. Кладь в фурманке не тяжелая. Но Стефан ни разу не позволил себе сесть на воз. Он очень бережет своих волов.

— Волы сгинуть, и я сгину! — говорит он. — Треба много рокив збыраты гроши, щоб купыты новых. Пять рокив працюваты у пана, покы купыш пару волив…

— Да и з воламы погано, — жалуется Стефан. — Нигде их пасты! Кругом панськи маеткы. Худобу вовсе нигде попасты. Гоныш на свои поля, а воны далеко. Пока приедеш на поле — пристануть волы. Приедеш на поле орати и там держи волив коло воза. Опять кругом панськи маеткы! А як выйшов вол на панську траву, зараз его загонять, продержать дуже довго да еще возьмуть велыкый штраф.

Слушая Стефана, я как будто читаю старинную, полузабытую книгу. Но нет, это не рассказ из давних времен помещичьего владычества, это живой человек повествует о сегодняшнем дне на оккупированной земле.

И одет он так, словно сошел с картины далекого прошлого. В потертой меховой шапке, в рыжей ободранной домотканой свитке, в лаптях, подпоясан поясом из прутьев кустарника, скрученных жгутом. Глаза Стефана глубоко запали в орбиты, нос заострен. Ступает Стефан так, словно тонкие ноги его слишком хрупки и едва выдерживают тяжесть тела. Бескровные губы, тощая жилистая шея — следы многолетнего, систематического недоедания.

— При Советах було дуже добре… — продолжает свой рассказ Стефан. — При панах соли не хватало, гасу[1]не було. А как пришли Советы — соли, гасу стало сколько угодно. Советы давалы коровы беднякам. Тилькы зовсим недовго булы у нас Советы…

Кругозор Стефана узок: волы, коровы, соль, керосин Пришибленность, робость — в каждом движении Стефана. Утром он говорит мне: «День добрый!» — и, несколько шагов не доходя до меня, низко кланяется так, как учили его паны и управляющие. Но когда Стефан произносит: «Советы… При Советах…» — в голосе его теплота.

Я слезаю с воза, чтобы размяться. Стефан предупредительно, встревоженно спрашивает:

— Що вы хочете? Прошу, прошу!..

Он старается угадать мои желания.