Воля небес

Войск в Польше просто не было – все они сидели под неприступными стенами Пскова. Османскому наместнику не было дела до Польши – султан приказал ему воевать Русь.

К осени тысяча пятьсот восемьдесят первого года Стефана Батория ждала катастрофа. Псков стоял все так же прочно, как в начале осады – а у короля уже кончилось золото. И османское, и казна, и польские налоги за два года вперед, и даже золото германского императора, данное под залог драгоценностей польской короны. В ноябре, опасаясь бунта наемников, османский наместник тайно удрал в Литву. Следом за ним потянулись войска, не желающие воевать задаром.

В декабре Стефан Баторий запросил у России мира, пообещав вернуть все, завоеванное за три года, в обмен на прекращение войны.

* * *

Они столкнулись на дворе у патриарших палат – уставший от безделья подьячий и веселый остробородый воевода, налатник которого еще пах походными кострами и горькими луговыми травами.

– Здрав будь, боярин Леонтьев! – улыбнулся князь. – Что невесел? Где шатры твои целительные, где новики ловкие? Как сражаются, чем прославились?

– Да нигде не сражаются, Дмитрий Иванович, – махнул рукой Басарга. – Не исполчают.

– Отчего так? – замедлил шаг воевода.

– Они при мне, я при государе, государь же мне поручений не находит.

– А ты не к нему, ты ко мне подойди, – подмигнул ему Хворостинин. – У меня ратным людям место завсегда найдется!

– Верно ли сказываешь, Дмитрий Иванович? Али шутишь? – на всякий случай переспросил подьячий.

– Нешто этим шутят, боярин? Приводи. У тебя новики славные. Как же их в скуке и безвестности держать? Пусть себя покажут. За храбрость излишнюю еще никого не карали!

– Я ведь приведу!

– До февраля приводи, пока зимники стоят. Дело найдем, – еще раз пообещал воевода и слегка поклонился: – Здрав будь, боярин!

Басарга не колебался ни дня. Сразу поднялся в седло и помчался на восток: через Валдай, Волочек, Бежецк к болотам Железного поля, благо прочные звонкие зимники открыли для пути все болота и ручейки.

Усадьба боярина Весьегонского напоминала сказочный терем: сверкающие под луной инеем хоромы на высоком крутом берегу, ярко светящиеся в сумраке желтые окна, белый дымок из пяти труб, пухлые сугробы на крышах домов и сараев. Все вокруг было чистым, нетронутым, сияющим – особенно ледяная горка, идущая почти от ворот по отвесному склону и на лед широкой реки.

Дети…

Литейное дело, затеянное поначалу прямо здесь, рядом с домом, потихоньку уползло далеко к болотам, на острова. Как сказывал Ярослав – больно много руды пережечь на фунт металла надобно, а она тяжелая, таскать муторно. Проще печь рядом с болотом илистым поставить да там железо и выплавлять. Уголь легкий, его возить проще. Криницы отправлялись на мельницу, срубленную на каком-то ручье в болотах, там же и горн литьевой стоял с механическими мехами. Ныне в усадьбе токмо амбары остались для товара готового да причал.

Поднявшись наверх, подьячий постучал в ворота. Вскорости щелкнула щеколда, распахнулась калитка, и тут же с радостным криком:

– Боярин приехал!!! – у него на шее повисло сразу несколько человек.

– Уроните, окаянные! – качнулся он, но душа стала наполняться сладким теплом. – Эх вы, милые мои!

– Качать боярина!

– Нет, нет! – В этот раз Басарга испугался всерьез. Но противников оказалось слишком много, да еще от крыльца бежало новое подкрепление. Подьячего опрокинули, подхватили, покачали из стороны в сторону, потом три раза подкинули, громко крича: – С приездом! – а потом понесли в дом, в трапезную.

– Кого вы там на этот раз сцапали?

– Боярин наш приехал! – торжествующе объявили молодые люди, ставя пленника возле печи.

– Ну наконец-то, – облегченно перевел дух подьячий. – Я думал, уронят на лестнице, не иначе.

– Боярин Басарга! – Как было и у всех встречающих, на лице подьячего Тимофея Весьегонского появилась широкая детская улыбка. – Приехал!

Выручила рыжеволосая румяная Пелагея, жена хозяина усадьбы. Она торопливо налила из самовара в ковш горячего, словно огонь, едко пахнущего пряного сбитня, подошла к Басарге, протянула с поклоном:

– Испей с дороги, гость дорогой!

Подьячий напился, перевернул ковш, протянул обратно широкобедрой Пелагее:

– Благодарствую, хозяюшка.

– Откушай, чем бог послал. А я велю ныне баню истопить…

– Не нужно, хозяюшка. Я ненадолго. Переночую, дальше на рассвете поскачу.

По трапезной прокатился разочарованный гул.

– Как же так, боярин? – за всех удивился Тимофей. – Только приехал!