Воля покойного

Потом у нас и без негров есть кому вытеснять, - подумал я, наблюдая, как к прилавку снова приближается уже знакомый мне курчавый азиатского вида друг в пылающе-малиновом пиджаке, чего он здесь крутится?

Ничто не мешало Тапиру и его товарищам при советской власти чувствовать себя избранными, аристократами духа. Даже иллюзия преследований существовала, что весьма льстило их самолюбию. Можно было часами разглядывать обложки дисков, любуясь сохранностью уголков и торца, с упрямством идиота заставлять себя прослушивать, как бесцветный поборник трезвости Пат Бун в тысячный раз перепевает песню из голливудского боевика, и убеждать себя, что она тебе безумно нравится, что это и есть - счастье. И запретное, и безопасное одновременно. И вдруг обнаружилось, что все то, чему они поклонялись, не что иное, как презренный, ничего не стоящий ширпотреб, валяющийся в сохранности на помойках не знавшего особых потрясений Запада, и поэтому никому не нужный. А все их сусальные рассказы про "стиляг", диски на "костях" и Билла Хейли вызывают только холодное отвращение, какое чувствуешь к инвалиду, листающему порнографию, и никого не колышет их ненависть к пришедшим позднее Битлз и Стоунз, они-то ко времени начала битломании успели уже поспиваться, облысеть, впасть в депрессию, короче, тем или иным образом почувствовать свое бесповоротное ничтожество. Но все-таки, пока еще существовала упорядоченная советская система, они могли позволить себе повыебываться... Например, провести вечер, расставляя колонки, улучшая "разброс каналов", листая каталоги "Хай-Фай". И вот Мишка-сатана лишил их иллюзий. Можно все. Кто слушал Майлза Дэвиса, только чтобы не тянуло ебаться в очко, понял, что так и подохнет, проведя жизнь целкой поневоле. Продается "Майн Кампф" - никому на хуй не нужен... Советские музыкантишки корешатся с западными - и выясняется, что и те, и другие одинаково низкосрущие, убогие и несвободные... Армянин-сексолог рекламирует такой "майн-кампф", что вы сгниете, если прочитаете!

С ужасом думаю о судьбе, которая бы постигла их, если бы хрущевская оттепель не была прервана. В этом случае жесточайший personality crisis обрушился бы на их телячьи головы лет на 20 раньше, то есть где-то в начале семидесятых годов. Будучи в ту пору людьми гораздо более нежного, уязвимого возраста, они могли бы не перенести крушения иллюзий.

Парадоксальным образом система в лице реакции в очередной раз спасла или, по меньшей мере, отсрочила гибель своих наиболее бесполезных, если не вредных, противников. Им бы благодарить следовало и партию, и КГБ, за цензуру и железный занавес, а не призывать Запад отомстить за их же собственную ущербность.

Ведь капитулируй Советы где-то сразу после пражской весны, не было бы ни Солженицына, ни Б.Г., ни Бродского, ни даже Виктюка, то есть они, конечно, существовали бы, но не в таком полубожественном качестве, а как существуют их товарищи по оружию "в мире чистогана". Представляю какого-нибудь обожествленного барда поющим в переходе. "Благородная душа", восхищались бы им другие клошары-босяки, - "Никогда не мочится в сточные решетки, всегда отойдет в сторону, на край котлована, как Гамлет".

Азиат со своими громкими шмотками, золотыми цепочками, словно глисты, вылезшими из его волосатого дупла, с его, я уже начал ощущать, каким-то материнским парфюмом, ну да, от него пахло богатой усатой вдовой, начинал меня бесить. Непохожий ни на "женихов Элвиса", вроде Тапира, ни на хамоватых и чванных любителей шашлычного джаз-рока, он, тем не менее, ковырял пальцем в компактах, просунув язык за нижнюю губу...