Волк насторожился

— Я тебе обещаю: все будет нормально. Есть сложности, есть, не скрою, но тут, высокопарно выражаясь, на карту поставлена наша честь, — он криво усмехнулся. — А то и жизнь… Мне тоже не хочется, чтобы меня вдруг не стало… — Помолчал. — Этот поганый пресс-релиз опирается на официальное мнение каких-то наших ведомств?

— Нет, пожалуй… все сформулировано несколько туманно, но выражено достаточно ясно, чтобы не осталось двусмысленности.

Данил зло подумал: «Мать твою так, майор, если уж ты убивал в свое время мусульман, то обязан и помочь одному-единственному мусульманину, потому что он хороший парень, а на карту и в самом деле поставлена не одна честь…»

— Сделаем так… — начал он, но, услышав мягкое курлыканье городского телефона, снял трубку.

— Господин Черский? — раздался спокойный мужской голос. — Это некто Гордеев вас беспокоит. Не могли бы вы подскочить? К харчевне? Желательно бы, не оттягивая…

Глава шестая О пользе Африки для сибирской истории

«Гордеевым» для посвященных в данный момент был Фрол, черный губернатор града Шантарска, а «харчевней» именовалось одно из его пристанищ в центре города, домик из желтого кирпича в виде плоской коробочки с кубической надстроечкой. В надстроечке были задернутые занавесками окна, а одна стена «коробки» — целиком стеклянная. С год назад тут еще обитала студенческая столовая (о чем и до сих пор гласили укрепленные над входом высоченные буквы с давно отключенными неоновыми, фигурно гнутыми трубочками). Потом половину столовой отвели под магазин, торговавший подержанными японскими машинами. Еще через пару месяцев куда-то испарились и половинка столовой, и автомагазин, а на освободившееся пространство после наведения должного макияжа въехал салон импортной мебели с простым и доходчивым названием «Орхидея». В эпоху увлечения самыми неожиданными названиями, гармонировавшими с профилем фирмы не более, нежели французская комбинашка с бегемотом, в этом не было ничего странного, все так живут… Бывает и хуже. Метрах в пятидесяти от последней квартиры Данила красовался коммерческий киоск под гордой вывеской «Вакханалий». Хозяин, парнишечка лет двадцати, оказавшийся рядом при установке павильона, честно объяснил лениво задавшему вопрос Данилу: что такое «вакханалий», он не знает, но слово красивое, слышал где-то, вот и понравилось…

Мебельное заведение, конечно, стояло на пару порядков выше «вакханалиев». Рекламные щиты у входа были исполнены на общеевропейском уровне, внутри красиво расставлена умопомрачительная мебель, девочки-продавщицы упакованы соответственно. Даже охранник, мгновенно вычисленный Данилом, был не мордатый дебил в камуфляже вроде архангела из «Лунной долины», где Данил иногда покупал печенье, — тот сверлил покупателей бдительным взглядом так, что поневоле пропадала всякая охота приближаться к прилавкам…

Парень в сером костюме и темно-вишневом галстуке в горошек приблизился к нему мягким кошачьим шагом — вроде бы не спеша, а на деле в три секунды оказавшись рядом, слегка склонил голову:

— Вас ждут. Прошу туда.

Данил прошел к светло-коричневой двери без таблички в глубине зала, потянул ее на себя. За дверью…

Он мгновенно справился с собой, так что сторонний наблюдатель ничего не заметил бы. Но оформлено было мастерски — прямо против двери укреплен огромный, во всю стену фотоснимок. Верзила в камуфляже, в полный человеческий рост, целится в вошедшего из короткого автомата, фон — полутемный, уходящий вдаль коридор. Иллюзия живого стража великолепная — многоцветная печать, кажется, даже объемная…

Настоящий коридор под неожиданным углом сворачивал влево, вел на второй этаж. На площадке стояли два крепыша при галстуках и глазели на него чуть разочарованно.

— Развлекаетесь? — спросил он, поднимаясь к ним.

Один пожал плечами:

— На подрасстроенные нервишки действует… Наработочка, между прочим, британская, там же и опробованная. Сплошь и рядом нападающий сгоряча принимается палить по картинке, есть время встретить его как следует — тут все решают секунды, уж вы-то понимаете… Господин Гордеев вас ждет, прошу.

Еще одна светло-коричневая дверь, еще один добрый молодец с продолговатой, матово отблескивающей рацией в руке. Данил усмехнулся — рация была не рация, а раскладной автомат-крошка из арсенала спецслужб, впрочем, не зря говорится: кто что охраняет, тот то и имеет… Точнее — кто что мастерит…