Волк по имени Ромео. Как дикий зверь покорил сердца целого города

Он также мог быть одним из тех молодых одиноких бродяг, находящихся в поиске партнера и территории с целью создания своей собственной стаи. Этот волк был явно подростком, судя по его поведению и фигуре – немного нескладный и чуть бестолковый, с идеальными, нестертыми зубами. Скорее всего, он родился не прошлой весной (тогда бы он не ходил сам по себе и вряд ли был бы таким крупным в шесть-семь месяцев). Ему должно было быть не меньше полутора лет, во всяком случае, не меньше года и не больше двух лет – верная характеристика одинокого волка, покинувшего дом, почти так же, как это делают наши собственные дети-подростки.

Надо сказать, что стаю покидают не только молодые волки, но и взрослые особи по причинам, о которых мы можем только догадываться. Некоторые откалываются по собственной воле, преодолевая огромные расстояния из чистой прихоти. Специальные электронные ошейники, которые ученые Аляски надевали на животных, показали, что одинокие волки-бродяги (в основном это были молодые самцы) обычно преодолевали расстояния от трех до четырех сотен миль. Биолог-исследователь из Департамента рыболовства и охоты Аляски Джим Дау считает: «Полученные данные свидетельствуют о высокой вероятности того, что некоторые из волков-бродяг могут преодолевать по пятьсот и более миль». В качестве недавнего примера возьмем волка OR-7, чьи одиночные путешествия длиной в несколько десятков тысяч миль по Западному Орегону и Северной Калифорнии, записанные с помощью GPS, стали новостью национального масштаба и снискали ему славу и собственных поклонников[2].

Волк с ледника явно прошел намного меньшую дистанцию. С другой стороны, его вряд ли можно было отнести к подвиду александровский волк[3] – сравнительно миниатюрному подвиду canis lupus, обитающему на юго-востоке Аляски, а также на побережье и островах Британской Колумбии. Их вес, как правило, не превышает сорока килограммов. Этот волк раза в два крупнее – признак, говорящий о другом возможном месте его происхождения – срединных материковых областях Аляски или Канады, где встречаются самые крупные в мире волки. Их гены, вероятно, формировались в процессе охоты на лосей по глубокому снегу. Он также вполне мог пройти тысячу миль на юг, сменив место жительства, как и я, когда покинул свою старую пристань в верховьях реки Кобук. А может быть, он просто пробежал двадцать пять миль через Береговые хребты и ледяное поле Джуно с канадской стороны.

Что касается его окраса, то волки варьируются от черных до почти снежно-белых. Причем самый распространенный цвет (как подразумевает название вида) – определенный оттенок серого, с обильным вкраплением коричневого, рыжего, черного и белого оттенков, подмешанных в их густую многослойную шерсть. До пятидесяти процентов александровских волков имеют окрас темной фазы, переходящей в черный, как уголь, оттенок (опять же проявление того древнего собачье-волчьего гена-маркера, выделившегося, вероятно, в процессе естественного отбора в условиях тенистого дождевого леса). Так что окрас этого волка, возможно, указывал на местное происхождение, в то время как его размер говорил о том, что он родом из других мест.

Но если отбросить данные умозаключения, существует еще одна теория, объясняющая присутствие волка. В марте 2003 года еще один черный волк – беременная самка – была насмерть сбита такси, когда пересекала подъездную дорогу по леднику, менее чем в двух милях от нашего дома. Эта волчица, находившаяся теперь в витрине Визит-центра ледника Менденхолл, застывшая в окоченевшей, совсем не волчьей позе, со стеклянным взглядом, была, возможно, и даже вероятнее всего, его родственницей. Черный волк, которого мы видели, мог запросто остаться здесь, чтобы найти свою мать, сестру или партнера.

Но откуда бы он ни был родом, этот зверь предпочел ненадежное пристанище на окраине одного из аляскинских городов. За его спиной были горы и ледниковые поля, протянувшиеся через береговые хребты дальше, в глубь материковой Канады; север и юг на аляскинской стороне границы; труднодоступный, почти вертикальный прибрежный дождевой лес. Он мог выбрать любое направление и все же остался здесь, прильнув к стеклу, как ребенок, разглядывающий мир через окно, со всеми его странными видами, звуками и запахами: машинами и самолетами, коробками, полными людей, яркими огнями, шумной суматохой и нескончаемым лабиринтом асфальтовых дорог, залитых водой с прибрежной полосы. Он мог пойти практически куда угодно и никогда не встретить нас, если бы захотел.