Волк по имени Зайка (СИ)

— Я скоро свалюсь. Но допросить этого мы еще успеем…

Я кивнул.

— я начну, а вы тогда подхватите?

— Нет, лойрио.

— почему нет? Я умею?

— Потому что я страшнее. А вы меня будете останавливать.

Я не обиделся. Шакр меня учил допрашивать пленных — и я знал, дело это грязное, кровавое, неприятное — и еще мягко сказано. Сначала допрашиваемого надо крепко напугать. Потом дать надежду на спасение. Потом опять напугать — и раскачивать так, пока не поплывет. Нет, можно и пытать. Но дело это долгое, кровавое, грязное и — неблагодарное. Дядя меня учил и этому, но не советовал применять пытки без нужды. Болью можно сломать человека, но не сразу — и наврать он тебе успеет с три короба. К тому же, если нет никакой возможности уйти целым — зачем выкладывать врагу все секреты? Человека ломает сочетание страха и надежды. Или боли и надежды — для кого как. Но трактирщик выглядел умным…

Что ж. Шакр действительно выглядит внушительнее, чем я — мальчишка со зверьком на руках. Кстати, где все-таки моя зайка? Ладно, потом найдем, наверняка испугалась да забилась куда-нибудь. А пока Шакр начал колоть трактирщика.

Для начала он поводил мечом у него перед глазами, буквально в паре сантиметров от зрачка. Очень хорошо действует. Потом отвел меч и улыбнулся.

— Наверное, надо тебе сначала вырезать глаза. Я не люблю тех, кто на меня покушается — и подыхают они очень долго и неприятно…

— Ты здесь все кровью зальешь, — недовольно протянул я, изображая богатого сопляка. Хотя ей–ей, сам бы убил.

— Сам залью — сам и подожду со всех восьми концов, — огрызнулся Шакр. — или вам жалко этого подонка?

Я поморщился.

— Помилуйте, высокородный!!! — завопил трактирщик. — Не виновен я!!!

— а поил ты нас чем? А, …? — Шакр выдал длинную тираду.

— Меня заставили!

— всех вас заставляют!

Острие меча Шакра скользнуло по щеке трактирщика, тут же окрасившись кровью. Хорошее место — лицо. Любые раны на нем кровоточат очень сильно, а вид собственной крови быстро выбивает людей из колеи. К тому же — боль сильнее и человеку кажется, что пострадал он страшнее, чем на самом деле.

Трактирщик завизжал, как поросенок под ножом мясника. Я поднял руку.

— Шакр! Не спеши! Он нам сейчас все расскажет… правда ведь?

Трактирщик закивал так, что едва над полом не взлетел. Шакр злобно сверкнул глазами.

— Вечно вы всякую мразь жалеете.

И вогнал меч в пол рядом с лицом обалдевшего мужчины — на палец от носа. Трактирщик икнул, шумно сглотнул — и заговорил.

Оказывается, недавно к трактирщику приехал вон тот тип… который? Этот… этот уже никому и ничего не расскажет. Случайно сдох в горячке боя. Приехал, попросил подмоги, а поскольку знал кое о каких делишках трактирщика — пришлось тому соглашаться. Напоил нас сонником — и ждал бы, пока все уснут.

Почему сонником?

Так сыпанул, что под рукой оказалось. Мы бы все в течение получаса — часа заснули, без подозрений на травы — и нас бы перерезали, как цыплят. Дал бы этот мерзавец сигнал Карну — и пошло бы веселье.

Противоядие?

Есть, а то как же… только не на всех теперь подействует, наверняка.

Заварили, напоили сначала трактирщика, подождали — нет, не сдох, потом сами выпили. Я не пил, спасибо зайке — уберегла. И принялись решать, что делать.

Зая.

Никто не видел, как я проскользнула на кухню. Кладовку я нашла по запаху. Пнула лапками толстую дверь. Открыто.

Странно, почему бы это? Хотя…

Трактирщик вполне мог что-то доставать и не успел запереть ее. Компания-то пожаловала большая, столько сразу нарезанным да наложенным держать не будешь. И вообще — мне все равно. У людей слишком много странностей, над каждой думать — уши бантиком завяжутся.

В кладовой было тихо и темно. И вкусно пахло копченостями. Я сжалась в комок, проверила окружающее пространство, никого не обнаружила — и собралась.

Вдох.

Выдох…

Сила скручивает меня в дугу — и резко распрямляет. Шерсть быстро исчезает под бледной тонкой человеческой кожей. На лицо падают светлые волосы, ноги едва не подламываются в неудобном положении — и я выпрямляюсь.

Уже — человек.

Ф–фуууу….

Устаешь все время бегать в звериной шкуре. Хорошо мне — я контроль не теряю, зверем себя не ощущаю и вообще — у меня две половины уравновешивают друг друга. А кое-кто, говорили, и навсегда зверем оставался, перекинуться не мог.

Я потянулась от души. Нагота… да и пес с ней. А вот остальное…

Запах солений и копчений просто с ума сводил. Я стянула с веревки здоровенный говяжий окорок, чуть не в треть моего роста, которого хватило бы на целый взвод — видно было, что мясо от него отрезалось по мере надобности, и урча, как лесная кошка, впилась зубами в сочное вкусное мяско.

Умммм….

Как же мне этого не хватает в личине зайца! Я все-таки плотоядная… да и вообще — этот вкус не для зайца, но он позволяет не забывать свою вторую суть. Я оборотень. Хищник по природе своей.

Жир потек по запястью и я его облизнула.

Хорошо…

Желудок согласно булькнул. Я огляделась, примериваясь к бадье с маринованными огурчиками. И — замерла в углу.

Дверь приотворилась, и внутрь скользнул мужчина. Невысокий, тощий, на редкость вонючий…. И тут же заметил меня.

Чего он ждал? Кого?