Волк равнин. Повелители стрел

Как и тот, что висел в его юрте, лук младшего брата был с двойным изгибом и сушился больше года, прежде чем к нему приклеили и примотали вываренные пластины бараньего рога. Потом в юртах несколько недель воняло рыбьим клеем, но дерево приобрело твердость железа, и они гордились делом своих рук.

– Стрельни, – предложил Хачиун, протягивая брату лук.

Тэмучжин улыбнулся, отметив про себя, как раздались плечи Хачиуна и как неожиданно он вырос. Сыновья Есугэя все были высокими, но Тэмучжин перерос остальных, в семнадцать лет сравнявшись с отцом.

Он крепко схватил лук, наложил стрелу с костяным наконечником и оттянул тетиву до самого уха, держа ее загрубелыми кончиками пальцев. Выдохнул, выпустил стрелу и увидел, что она вонзилась рядом со стрелой Хачиуна.

– Славный лук, – сказал он, проводя рукой по желтому рогу.

Лицо его было мрачным, и Хачиун первым заметил, что брат чем-то опечален. Он всегда чувствовал мысли Тэмучжина.

– Что с тобой? – спросил Хачиун.

– От старого Хорхуза я слышал, что олхунуты вернулись на север, – ответил Тэмучжин, глядя куда-то за горизонт.

Хачиун кивнул: он понимал охватившее брата беспокойство. Со дня убийства Бектера между ним и Тэмучжином образовалась крепкая связь. Поначалу семья просто пыталась пережить суровую зиму, потом другую, но к третьей у них было уже достаточно войлока, чтобы сделать юрты. За лук и шерсть Тэмучжин выторговал еще одну лошадь в подмогу старой кобыле, которую они увели у пастухов. Весна четвертого года принесла какое-то беспокойство на крыльях ветров, и на Тэмучжине это сказалось сильнее всего. У них было оружие и мясо, и стояли они достаточно близко к лесам, чтобы спрятаться, если на них нападут и у них не будет сил отбиться. Оэлун уже не была такой мрачной, хотя ворошила в памяти прошлое и по-прежнему видела Бектера во сне. Весна пробудила в ее сыновьях мысли о будущем.

В своих мечтах Тэмучжин по-прежнему видел Бортэ, хотя олхунуты давно ушли с равнин. Да и найди он их, они только посмеялись бы над оборванным бродягой. У него не было меча, и не на что было его выменять. Однако мальчики уезжали далеко от их стоянки, беседовали с путниками, слушали новости. Олхунутов видели ранней весной, и с тех пор Тэмучжин лишился покоя.

– Ты собираешься привезти Бортэ сюда? – спросил Хачиун, окидывая взглядом их жилища.

Тэмучжин проследил за его взглядом, и горечь наполнила его душу при виде грубых юрт и блеющих овец. Когда он виделся с Бортэ в последний раз, то пообещал себе, что возьмет ее в жены и что она станет женой хана. Тогда он знал себе цену.

– Может, ее уже отдали другому, – мрачно отозвался Тэмучжин. – Сколько ей стукнет? Восемнадцать? Ее папаша не из тех, кто долго ждет.

– Ее обещали тебе, – фыркнул Хасар. – Если она выйдет за другого, ты сможешь вызвать его на поединок.

Посмотрев на брата, Тэмучжин понял, что младший не видит сути дела. Хасар никогда не сможет править Волками. В нем не было внутреннего пламени Хачиуна, его способности мгновенно схватывать все планы и замыслы. Но Тэмучжин хорошо помнил ту ночь, когда они убили пастухов. Хасар сражался рядом. В нем было кое-что от отца, однако он никогда не улавливал тонкостей, доступных Есугэю. Останься отец в живых, Хасара на следующий год отвезли бы к олхунутам. Его жизнь, как и Тэмучжина, свернула с протоптанного пути из-за предательства Илака.

– Будь у меня новый халат, я бы поехал и посмотрел, что с ней стало, – с неохотой произнес Тэмучжин. – Хотя бы узнал что да как.

– Нам всем нужны женщины, – весело согласился Хасар. – Я уже и сам в нетерпении. Не хочу умереть, не подмяв под себя хоть одну.

– Бедные козы, как же им будет недоставать твоей любви, – ввернул Хачиун.

Хасар хотел дать ему затрещину, но тот увернулся.

– Может, я и сам смогу отвести тебя к олхунутам, – сказал Тэмучжин, окидывая Хасара взглядом с головы до ног. – Разве я теперь не хан в моей семье? Да и парень ты видный.

Так оно и было, хотя Тэмучжин намеревался только подшутить над братом. Хасар вырос гибким и сильным, смуглым и жилистым. Грива нестриженых волос падала ему на плечи. Они больше не заплетали волосы в косицы, а, когда те отрастали, просто отхватывали ножом прядь-другую, чтобы не падали на глаза и не мешали охотиться.

– Овец десять скоро дадут приплод, – бросил Тэмучжин. – Если не позволим ягнятам пасть, то сможем продать пару коз и двух старых баранов. А за это выторгуем новый стеганый халат, а может, и поводья получше. Старый Хорхуз поигрывал такими, когда я с ним разговаривал. Думаю, хотел, чтобы я спросил цену.

Хасар попытался скрыть свою заинтересованность, но между собой им давно уже не надо было притворяться и делать бесстрастное лицо, подобающее воину. Им не надо было сдерживать себя, как учил их когда-то Есугэй, и они потеряли это мастерство. Решения всегда принимал Тэмучжин, и младшие братья давно уже признали за ним право их вести. Душа его радовалась, хотя он был ханом и хозяином всего лишь нескольких неказистых коней да пары юрт.