Волк равнин. Повелители стрел

Он не хотел, чтобы девочка видела трупы вокруг юрт, но не мог оставаться здесь и чувствовать свое бессилие. Он надеялся лишь, что Елюн жива.

Собираясь уходить, он услышал, как судорожно вздохнул Тэмучжин. Арслан оглянулся и увидел, что хан открыл глаза, что они ясны и что он смотрит на Оэлун, которая быстро и умело пришивает ему кожу.

– Лежи смирно, – велела Оэлун, когда сын попытался встать. – Мне надо сделать это как следует.

Тэмучжин покорился. Взглядом нашел Арслана.

– Рассказывай, – велел он.

– Мы отбили нападение. Они увезли Бортэ, – ответил Арслан.

Пока они говорили, Оэлун потянула нить, и кожа пошла складочками. Арслан подбросил Тэмулун в воздух, но она уже успокоилась и занялась серебряной пуговкой на его халате.

Оэлун тряпицей промокнула кровь на глазах сына. Рана по-прежнему обильно кровоточила, но шов держался. Она проткнула иглой другой участок кожи и ощутила, как напрягся Тэмучжин.

– Мне надо встать, матушка, – прошептал он. – Ты еще долго?

– Твои братья пустились в погоню за уцелевшими, – быстро проговорил Арслан. – С такой раной идти в погоню смысла нет, по крайней мере сейчас. Ты потерял много крови и можешь свалиться с лошади.

– Она моя жена, – ответил Тэмучжин, и глаза его стали холодны.

Мать наклонилась к нему и поцеловала вместо того, чтобы откусить нитку. Он сел, как только она отпустила его, и поднес руку ко шву.

– Благодарю тебя, матушка, – сказал он.

Глаза Тэмучжина затуманились. Оэлун кивнула и отерла застывающую кровь с его щеки.

Арслан услышал голос Елюн у юрты и вышел, чтобы отдать ей Тэмулун. Вернулся с мрачным видом. Тэмучжин попытался встать. Молодого хана шатало, и, чтобы не упасть, ему пришлось ухватиться за центральную подпорку юрты.

– Сегодня ты не сможешь ехать, – сказал Арслан. – В лучшем случае ты пойдешь по следам братьев. Пусть они найдут ее.

– А ты тоже так оставил бы? – резко спросил Тэмучжин, прикрыв глаза от головокружения.

Сердце Арслана воспрянуло при виде такой решимости. Он вздохнул.

– Нет, я отправился бы в погоню, – ответил он, вздохнув. – Я приведу твоего коня и моего тоже. – И вышел из юрты.

Оэлун встала и взяла Тэмучжина за руку.

– Тебе не понравится то, что я скажу, – прошептала она.

Тэмучжин открыл глаза, смаргивая кровь:

– Говори, что хотела.

– Если твои братья не догонят их до ночи, то ей придется туго.

– Они ее изнасилуют, матушка. Я знаю. Она сильная.

Оэлун покачала головой:

– Не знаешь. Ей будет стыдно. – Она помолчала, желая, чтобы сын осознал ее слова. – Если они изнасилуют ее, сильным придется быть тебе. Очень сильным. Она больше не будет прежней ни с тобой, ни с кем из мужчин.

– Я убью их, – пообещал Тэмучжин. В нем вспыхнуло бешенство.

– Это успокоит тебя. Но для Бортэ ничего не изменит, – выговорила Оэлун.

– Но что я еще могу сделать? Она не может убивать их, как я, или заставить их самих убить себя. Что бы ни случилось, ее вины в том не будет. – Он понял, что плачет, и сердито стер со щек кровавые слезы. – Она верила мне.

– Здесь ты ничего не исправишь, сын. Ничего не исправишь, если они уйдут от твоего брата. И если ты найдешь ее живой, то должен быть терпелив и ласков с ней.

– Я знаю! Я люблю ее, и этого довольно.

– Было довольно, – возразила Оэлун. – Но теперь этого будет мало.

Тэмучжин стоял на ледяном ветру. В голове пульсировала боль. Арслан привел коней, и хан посмотрел вокруг, втянул запах крови, смешанный с ветром. Улус был завален телами. Некоторые еще шевелились. Один татарин лежал на спине, словно мертвый, но его пальцы тянули вонзившуюся в грудь стрелу. Они дергались, словно бледные пауки. Тэмучжин достал нож и, шатаясь, шагнул к нему. Этому человеку и так оставалось жить считаные мгновения, но Тэмучжин опустился на колени рядом с ним и приставил острие ножа к пульсирующему горлу. Пальцы раненого замерли, и татарин молча скосил глаза на Тэмучжина. Встретив его взгляд, Тэмучжин медленно надавил на нож, перерезал глотку и вдохнул глоток кровавого воздуха.

Поднявшись, Тэмучжин почувствовал, что его все еще шатает. Солнце вдруг показалось чересчур ярким, и Тэмучжина вывернуло. Он слышал, что Оэлун говорит ему что-то, но в ушах ревела кровь, и он ничего не разобрал. Мать спорила с Арсланом, ехать ему или не ехать, и Тэмучжин видел, что кузнец нерешительно хмурится.

– Я не упаду, – сказал он, вцепившись в луку седла. – Помоги мне сесть. Я должен их догнать.

Им пришлось подсаживать его вдвоем, но в седле Тэмучжин ощутил себя увереннее. Он помотал головой и поморщился от боли, вспыхнувшей за глазами.

– Джелме, – позвал он. – Где ты?

Сын Арслана, покрытый кровью, по-прежнему держал меч в руке. Он шагал к ним мимо мертвых тел. Тэмучжин смотрел на него, смутно припоминая, что прежде никогда не видел, как Джелме гневается.

– Пока нас не будет, сними улус, – велел Тэмучжин заплетающимся языком. Голова его была слишком тяжелой и клонилась вниз. Ответа Джелме он не услышал. – Идите ночами. Отведи людей в холмы, но южнее кераитов. Если у Тогрула найдутся воины, подобные нам, то я каленым железом выжгу татар с лика земли. Я найду тебя, как только отобью жену.