Волк равнин

— Просто уходи, Юань, — сказал Тэмучжин тихим голосом. Он собирался натянуть на себя меха, но мгновение помедлил. — Спасибо тебе.

Юань вытолкал обоих стражей на холодный ночной воздух, но, когда юрта осталась позади, остановил их. Скорее почувствовал, чем увидел во мраке, как они удивленно к нему повернулись. Они не заметили ножа, снятого Юанем с пояса, но даже если бы и заметили, им не сравниться было с первым мечом Кайфына. Два коротких удара — и оба повалились на колени. Он подождал, пока стражи рухнут на землю и затихнут. Юань нарушил приказ, но на душе у него было легко, к тому же не осталось свидетелей, которые могут поведать Вэню Чао о том, что он сделал. Застывший под звездным светом улус был тих. Единственным звуком был хруст мерзлой травы под ногами. Юань возвращался к хозяину, собираясь сказать ему, что Тэмучжина слишком хорошо охраняют. Он обернулся еще раз на ханскую юрту, запечатлевая ее в своей памяти, и пошел прочь, освещаемый луной. Он отдал долг.

Когда луна склонилась над холмами, хан проснулся снова. В юрту вошел Хасар. Тэмучжин спросонок схватил отцовский меч и вскочил. Бортэ пошевелилась во сне и застонала, и он повернулся к ней, погладил ее по щеке.

— Все хорошо, это пришел мой брат, — прошептал он. Бортэ что-то пробормотала ему в ответ, но на сей раз не проснулась. Тэмучжин вздохнул, глядя на нее сверху вниз.

— Вижу, тебе снились красотки, — хихикнул Хасар.

Тэмучжин вспыхнул, обернул меха вокруг пояса и сел на постель.

— Говори потише, а то разбудишь ее, — прошептал он. — Чего тебе надо?

Тут он увидел Хачиуна, входящего следом за Хасаром, и понял, что нынче ночью покоя ему не видать.

— Сдается мне, тебе будет интересно узнать, что снаружи лежат два трупа.

Тэмучжин сонно кивнул. Он этого ожидал. Хасар нахмурился, не услышав ожидаемого ответа.

— Тогрул и Вэнь Чао вроде бы откочевывать собираются, — удивленно проговорил Хасар. — Охрана седлает коней и готовит тот забавный ящик, в котором ездит Вэнь Чао. Прикажешь их задержать?

Тэмучжин положил отцовский меч на меховое покрывало. Задумался.

— Сколько народу уходит с ними? — осведомился он.

— Да десятков пять, — ответил Хачиун, стоя у входа, — если считать жену Тогрула и его дочерей. Вместе с Юанем и китайской охраной получается большой отряд. Тогрул для своей туши повозку взял. Ты знаешь о чем-то, нам неведомом?

— Тогрул подсылал ко мне убийц, да вот некстати выбрал Юаня, — сообщил Тэмучжин.

Хасар зашипел от злости.

— Я могу пустить за ним Волков, не успеет он отъехать на десяток полетов стрелы. Они стоят ближе всего и Тогрулу клятвы не давали. — Он с изумлением смотрел на Тэмучжина — тот качал головой.

— Пусть себе уходит. Кераиты остаются с нами. Мне все равно пришлось бы его убить.

Хачиун тихонько присвистнул себе под нос.

— Сколько еще возьмешь себе народу, братец? Не так давно ты был всего лишь ханом северных разбойников.

Тэмучжин долго не отвечал. Наконец поднял голову и заговорил, не глядя на братьев:

— Я стану ханом всех племен. Мы один народ, и вести его должен один человек. Как же иначе мы возьмем китайские города?

Хасар смотрел на брата, и на лице его медленно расплывалась улыбка.

— Но ведь есть племена, которые не участвовали в разгроме татар, — напомнил Хачиун. — Найманы, ойраты…

— Против нас они не выстоят, — отвечал Тэмучжин. — Мы одолеем их по одному, племя за племенем.

— Значит, мы снова Волки? — с сияющими глазами спросил Хасар.

Тэмучжин ненадолго задумался.

— Мы серебряный народ, монголы. Когда будут спрашивать, отвечайте — племен нет. Отвечайте, что я хан моря травы, и под этим именем — Чингис — меня будут знать повсюду. Да, так и говорите. Говорите, что я Чингис и что я приду.

ЭПИЛОГ

Крепость на китайской границе представляла собой массивное сооружение из камня и дерева. Горсточка кераитов, сопровождающих своего хана в изгнании, беспокойно на нее поглядывала. Они никогда не видели ничего подобного этому огромному строению, с крыльями и дворами. Вход закрывали мощные деревянные ворота, окованные железом, а в воротах была проделана дверь поменьше. Возле нее стояли двое стражей в доспехах, очень похожих на те, что носили солдаты Вэня Чао. На утреннем солнце они напоминали полированные безупречные изваяния.

Тогрул посмотрел на высокие стены и увидел, что еще больше воинов в доспехах смотрят на него. Сама граница представляла собой простую тропинку. По дороге Вэнь Чао похвалялся огромной стеной, тянущейся на тысячи переходов, но она была далеко на юге. Вэнь направился прямо к этой крепости, и как только они ее завидели, поняли, что идти другим путем значило бы нарываться на скорую смерть. Китайские владыки не любят тех, кто проникает в их земли тайком. У Тогрула в мыслях не умещалось, как же можно построить такое здание — он в жизни таких не видел, так что смотрел на стены крепости с благоговейным страхом и не мог скрыть своего восхищения от Вэня Чао, когда тот вышел из поставленного на землю паланкина.

— Жди здесь. Прежде чем нас пропустят, я должен показать им кой-какие бумаги, — сказал Вэнь Чао.