Волк. Рождение

…Мы вместе с матушкой и Эрайей, которая благополучно разрешилась от бремени здоровенькой девчушкой, пока я был в гостях у сьере Ушура, фактически – на второй день после моего отъезда в Саль, наслаждались тёплым летним вечером. Молодая мамочка возилась с дочкой, восседающей в изготовленной по моему рисунку кроватке и весело гулькающей на своём языке. Я осматривал окрестности, на которых ещё кипела работа – летом день год кормит. Матушка вместе с Эрайей так же занималась девчушкой. От замка и к замку непрерывно двигались подводы огромным конвейером, и потому я не заметил, как под их прикрытием во двор замка въехал всадник на усталом, покрытом пылью коне. Бросил привратному серву, не осмелившемуся остановить благородного рыцаря, поводья, спрыгнул с седла, демонстративно помочился на стену и потребовал подать ему хозяина. Вот вынь, да положь ему владельца Парда. Слуга, стоящий у ворот, выкрикнул ещё двоих, один забрал лошадь, второй повёл его в башню… Надо сказать, что молодой человек, года на три старше меня, но зато имеющий шпоры, вёл себя по хамски: плевал на ходу на чисто вымытые ступени, пару раз высморкался на изготовленные на моей мануфактуре ковры, лежащие на полу… Когда мне доложили, то я рассвирепел не на шутку, но больше всего меня поразила реакция Эрайи, сжавшейся в комок и прикрывшей собой дочку. Я заподозрил неладное…

– Эй, ты, сопляк! Мне нужна эта девка!

Рыцарёнок ткнул пальцем в ещё больше съёжившуюся молодую женщину.

– Я хозяин замка Парда. Потрудись вести себя вежливо, когда разговариваешь с лендлордом.

– Бу-га-га! Ты, лендлорд?! Мальчишка ещё! Отдавай мне девку! И её отродье!

Тут до меня дошло, и я обернулся к Эрайе:

– Девочка… Это – он?

Она еле ответила, стуча зубами:

– Сьере барон… Только не отдавайте, я не хочу опять… Сьере барон…

Значит, ублюдок, изнасиловавший беззащитную девушку – этот хам… Понятно. Ну, что же…

– Эй, кто там!

Высунулся слуга.

– Быстро сходи вниз, принеси мне ведро сухого мела сюда. И моё оружие.

– Всё, сьере барон?

– Только грушу…

Серв исчез в люке, а рыцарёнок приободрился, похоже, он отчаянно трусил, несмотря на наглый вид.

– Желаешь вызвать меня на поединок, сопляк?

– Угадал, щенок. Тявкаешь, как дворняга. Раз в шпорах, думаешь, тут тебе обломится?

…Тем временем появились сервы, волокущие мои новенький щит и булаву. Ну и ведро с белым порошком. Я взял щит в руки, продел руку ременную петлю, прикреплённую к шипастой здоровенной палице, которую слуги и прозвали грушей. Обернулся к Эрайе, та всё ещё дрожала, как осиновый лист:

– Малышка, сейчас твоя дочка лишится папочки. Ты, как, не возражаешь?

Рыцарёнка даже затрясло от злости, но я уже начал погружаться в боевой транс, из которого можно было выйти, лишь убив противника. Но тут вмешался непредвиденный фактор – девушка еле слышно прошептала:

– Не убивайте его, сьере барон… Лучше избейте, раньте, но пусть он останется жив…

Твою ж мать! Стокгольмский синдром в действии! Не было печали, так геморрой пришёл… Ну, зараза шпорчатая, сейчас я тебя убивать не стану. Но ты у меня запомнишь урок на всю оставшуюся жизнь и научишься уважать меня!..

– Мой учитель всегда рисовал на чучеле мелом крестик и заставлял меня попадать в него.

Рыцарёнок хвастливо выпятил грудь:

– Ты, щенок! Рисуй, где хочешь! Девка будет моя!

– Ну-ну… Эй, кто там? Посыпьте его мелом.

– Зачем?!