Волк Среди Овец

В день выборов я отправился на службу, но не сидел в кабинете. Я неторопливо прошелся по этажам старого и нового зданий, заглядывал в залы суда, вспоминал прошлое. Здесь я провел свое первое дело. Это мой старый офис. Под эту лестницу я зашвырнул свой дипломат после самого горького поражения. Человек оставляет свои следы повсюду, но и сам получат отметины, я буду помнить эти стены, даже если покину их. Крах для меня состоял в том, что меня хотят изгнать из привычного мира, законы которого я знал лучше других. И делают это безмозглые чужаки.

В шесть часов я покинул свой кабинет и направился в гостиницу "Менсер", что в нескольких кварталах от Дворца правосудия. Там меня ждал Тим Шойлесс со взятым напрокат костюмом. Заодно, в надежде на победу, он арендовал и зал для моих сторонников.

На лестнице меня не слишком дружно приветствовали организаторы выборов, что вовсе не способствовало улучшению настроения. Я не стал заходить к Тиму.

К семи часам все завершилось, и мы узнали первые результаты. Выборы не стали значительным событием, тем более в год президентской гонки. На экране высветились цифры. За меня было отдано пятьдесят три процента голосов, сорок семь процентов проголосовали "против".

Все молчали, пришлось мне открыть рот.

– Маловато.

Шла первая стадия голосования, окончательных результатов приходилось ждать. Консервативная северная часть Сан-Антонио, в поддержке которой я был уверен, по традиции голосует вначале. Судя по предыдущим баталиям, я набирал голоса в первой части, которые потом терял при поступлении окончательной информации. Преимущество в шесть процентов было ничтожным.

Час спустя я закрылся в комнате, чтобы никто меня не беспокоил.

Странно, но мои мысли занимали не выборы, а Остин Пейли. Я избегаю похорон. Я всегда боялся, что человек, которого я хорошо знал, запечатлится в моей памяти только на смертном одре. Я думал об Остине, перебирал в памяти последние несколько недель, когда он был обвиняемым, а я прокурором. Но нас с Остином объединяло общее прошлое в течение двадцати лет. Мы не были близкими друзьями, судя по всему, что я узнал, таковых у него и вовсе не было. Но он обладал замечательной чертой, он притягивал людей, обращал в свою веру. Не я один поддался его очарованию. Я вспомнил эпизод десяти– или двенадцатилетней давности. Остин защищал обвиняемого. Я стал свидетелем его переговоров с прокурором – докой в своем деле. Прокурор настаивал на тюремном заключении для его подзащитного, и тут начался торг. Хотя это слово грешит против истины в случае с Остином. Он был виртуозом переговоров. Остин непринужденно принялся перечислять содержимое бара в доме его подзащитного. Солидное собрание, но и его не хватит скрасить долгие ночи в тюрьме. Вдобавок он шепнул на ухо прокурору:

– Скажу вам по секрету, я тоже был на той попойке. Хорошо, что меня не арестовали.

Прокурор улыбнулся его шутке. В считанные секунды Остин перетянул грозного противника на свою сторону. В дальнейшем преступление уже рассматриваюсь как заурядное событие. Угроза тюремного заключения отпала. Заметив мой пристальный взгляд, он подмигнул за спиной прокурора, включив меня в заговор. Вся жизнь Остина строилась на недомолвках и тайнах, которые впоследствии оказывались блефом. Или нет. Он был сложным человеком. Мне не понравилось, каким простаком его изобразили в некрологе.

За моей спиной открылась дверь. Я не сомневался, кого сейчас увижу.

– Привет, Элиот, – кинул я через плечо.

– Если бы я знал, что ты телепат, – сказал он, – я бы не крался на цыпочках.

Я указал на окно.

– Я видел твое отражение.

Он усмехнулся, как будто соглашаясь, что тупеет с годами. Он выглядел неважно.

Лоб и щека были обклеены пластырем, другие порезы затянулись.

– Я пришел, чтобы пожелать тебе удачи.

– Спасибо.

Элиот наверняка видел первые результаты и понял, что они означали, поэтому я оценил его появление. Он не собирался уходить. Помолчав, я добавил:

– Я наблюдал за ним, Элиот. Он не терял присутствия духа. Он знал, на что идет. Он был уверен, что его встретят снайперы. Он намеренно поднял пистолет.

Элиот молчал какое-то время, как будто все еще прикрывал Остина. Затем он сказал:

– Я знаю, что у него не было никаких планов относительно мальчика. Он просто заманил тебя туда. И он знал, что ты придешь не один.

– Ты хочешь сказать…

– Да, так он избежал тюрьмы. Он не мог позволить, чтобы это случилось.

Мне показалось, что в нашу компанию затесался Остин Пейли, который хитро улыбался, пока мы разбирали его намерения.

– Но ведь он имел хорошие шансы на условный срок, – выдавил из себя я.

– С оглашением обвинительного акта для него все было решено, – ответил Элиот. – Весь город стал свидетелем его жизненного краха. Былого не вернуть. Он не мог этого перенести.

– Как и его друг Крис Девис, – сказал я.

Губы Элиота сжались в тонкую полоску, он все еще пытался хранить секрет.

– Крис сам вызвался помочь? – спросил я и долго ждал, когда Элиот ответит.

– Да. Потому что он любил Остина. Да и какое значение имеет, где ты проведешь свои последние дни. – Элиот взглянул на меня.