Волк среди теней

Воздух озарился фиолетовым светом, и конь Шэнноу было взвился на дыбы, но он его тотчас успокоил. Теперь за кольцом виднелся двухэтажный дом из красного кирпича и выкрашенных бревен с крутой крышей из черной черепицы. Перед крыльцом стояла ярко выкрашенная и хитро построенная повозка с окошками по всей длине и четырьмя пухлыми черными колесами.

– Вот мой дом, – сказала она холодно, пока он рассматривал экипаж. – Хотела бы сказать, что ты в нем желанный гость, только это не так. За домом есть загон. Отведи туда лошадей, а я приготовлю что-нибудь поесть.

Бросив ему поводья серого мерина, она ушла в дом. Шэнноу увел лошадей за угол, расседлал и впустил в загон. Потом вернулся к парадной двери и легонько постучал по филенке.

– Бога ради! – сказала Амазига. – Подобная деликатность тут совсем не обязательна!

Войдя, он увидел необыкновенную комнату. Толстый серый палас от стены до стены, четыре мягких кресла и диван, обтянутый черной кожей. С потолка свисала странная стеклянная лампа, не больше винного кубка, но она излучала свет такой яркости, что на нее было больно смотреть. От каменного очага веяло жаром, но угли в нем, хотя и были раскалены, не горели. На письменном столе у дальней стены он увидел непонятное приспособление: ящик с тремя серыми сторонами и одной черной, повернутой к креслу. Сзади от него тянулись провода, скрепленные с небольшой коробочкой в стене.

– Что это за место? – спросил Шэнноу.

– Мой кабинет, – ответила Амазига. – Тебе должно польстить, Шэнноу, – ты третий, кто его видел. Первым был мой второй муж, а вторым мой сын Гарет.

– Ты снова вышла замуж. Это хорошо.

– Да что ты знаешь! – почти крикнула она. – Мой первый муж погиб из-за тебя. А он был моей единственной любовью, Шэнноу. Только тебе этого не понять, верно? И из-за тебя и твоей полоумной веры мой дом был разрушен, и я потеряла моего первого сына. И я не думала, что ты способен причинить мне боль сильнее. И вот, пожалуйста, ты здесь собственной персоной. Новый Илия, не больше и не меньше, и твои извращенные понятия вдохновили законы твоего идиотского нового мира.

– Так для чего вы привели меня сюда, госпожа? – спросил он негромко. – Чтобы возложить на меня вину за все зло человеческое? Вашего мужа убил злой человек. Но ваши друзья погибли потому, что следовали за Саренто, а война с исчадиями была делом его рук. Он, а не я напитал Камни Даниила кровью и погубил Хранителей. Ну да вы и сами все это знаете. Так если вы не намерены обвинить меня во всех бурях и засухах, в любом моровом поветрии, то для чего вы поручили своему сыну указать мне дорогу к вам?

Амазига закрыла прекрасные глаза и испустила медленный вздох.

– Садитесь, Шэнноу, – сказала она наконец – чуть более мягко. – Я сварю кофе, и мы поговорим. – Она отошла к шкафчику на дальней стене и достала яркий пакет. Шэнноу следил, как она высыпала его содержимое – мелкие черные камешки – в стеклянный сосуд. Затем она нажала на кнопку, и сосуд зажужжал, перемалывая камни в черный порошок. Его она ссыпала в бумажную коробочку сверху другого сосуда побольше. Заметив его взгляд, она в первый раз улыбнулась:

– Напиток, популярный в этом мире, – объяснила она. – Возможно, вы предпочтете пить его с молоком и сахаром. Потребуется еще несколько минут.

– Где мы? – спросил он.

– В Аризоне, – ответила она, предоставив ему недоумевать.

Пройдя через комнату, она села напротив него.

– Я сожалею, – сказала она, – о моих сердитых словах. И я сама знаю, что вы не в ответе… за все целиком. Но, с другой стороны, если бы вы не вторглись в мою жизнь, мой первый муж был бы все еще жив, как и Люк. И я не могу забыть, как вы уничтожили мир – или два мира. Миллионы и миллионы людей. Но Бет была права, вы не намеревались взорвать Меч Божий, вы даже как следует не понимали, что он такое. – Вода в сосуде забурлила, Амазига встала и подошла к нему. – Я не религиозна, Шэнноу. Если Бог есть, то он капризный самодур, и я не хочу иметь с ним ничего общего. И значит, поводов у меня, чтобы не терпеть вас, слишком много.

Бульканье в сосуде сразу оборвалось, и Амазига налила темную жидкость в две узорчатые кружки. Одну она протянула Шэнноу, и он опасливо понюхал пар. Потом отхлебнул. Вкус оказался едко-горьким, похожим на баркеровку, но крепче.

– Вот сахар, – сказала Амазига.

С сахаром напиток стал почти сносным.

– Скажите, чего вы хотите от меня, госпожа? – сказал он, отставляя кружку.

– Вы так уверены, что мне что-то нужно от вас?

Он кивнул.

– Я не ищу новых сердитых препирательств, но я хорошо знаю, что вы меня презираете. Вы ясно давали это понять уже много раз. И раз я здесь, значит, вы нуждаетесь во мне. Вопрос только в одном: для чего?

– Ну, может, просто я хотела спасти вам жизнь.

Он покачал головой:

– Нет, госпожа. Вы презираете меня и все, что, по-вашему, я знаменую. Так зачем бы вам меня спасать?

– Ну ладно! – отрезала она. – Мне нужна услуга.

– Скажите какая, и я попытаюсь, если это осуществимо.

Она потерла лоб и отвела глаза.

– Вы так легко сыплете обещаниями! – сказала она почти вполголоса.

– И сдерживаю их, госпожа, если даю. Я не лгу.