Волк в бабушкиной одежде

– Если бы не твоя бредовая идея выбросить ту дохлятину, мы бы здесь не были, Сан-А! Для комиссара не больно-то шурупишь! Как подумаю, что нужно сдавать экзамены, чтобы иметь право делать закидоны в твоем жанре, благодарю покорно. Воистину, когда видишь тебя за работой, хочется изучить закон Курвуазье о погруженном в жидкость теле и принцип Архимеда впридачу! Если бы ты принес нам пукалки, мы бы заняли дом. Дождались бы возвращения вертолета, обезвредили бы оккупантов и заставили бы пилота отвезти нас в Ле Бурже без посадки.

– Да заткнись ты! – отвечаю я.

Мысленно я признаю его правоту и то, что заслуживаю хорошего тумака. Заставляя их заховать труп в лесу, я рассчитывал влопушить вновь прибывшим свою версию бегства Сан-Антонио! Это помогло бы завоевать их доверие и узнать побольше об этом странном деле.

Но Толститель прав, констатируя, что я слишком наворотил.

Мой интерес переключается на лысого здоровяка. У него весьма угрюмый вид. Я бы отдал антенну на Эйфелевой башне за возможность узнать, кто он и какую роль играет в этом деле. Почему он с сообщниками прятался поблизости? Почему поджег вертолет? Почему осаждал поместье? Поскольку ничего не стоит все спросить у него самого..., я и спрашиваю.

Он говорит по-французски. Плохо, но достаточно, чтобы понять.

– Кто вы? – спрашиваю я.

В другом месте и при других обстоятельствах этот господин считал бы своим долгом захлопнуть пасть или постараться захлопнуть мою, но когда вы скованы общей цепью с каким-то типом, чувствуешь определенную солидарность с этим типом.

– Самуэль Дюшнок, – говорит он мне. Делаю маленький заход в персональную картотеку. Это имя о чем-то говорит. Самуэль Дюшнок... Нашел! Речь идет о международном агенте, работающем на сеть Артуро, специализирующемся по купле-продаже документов разного рода.

– Это тот самый мерзавец, который нас уделал в лесу, – сучит ножищами Берю. – Ничего и сообразить не успели, как они накинулись и страшно врезали по черепушке! Ах, зараза! Мне показалось, что третья ступень ракеты отделилась!

Он склоняет свою доблестную тыкву и показывает нормальных размеров апельсин на макушке.

– Полюбуйся панорамой, Сан-А!

Дорогой Берю! Он уже позабыл свой гнев и упреки.

– Что же вы делали в лесу? – спрашиваю я у Самми Дюшнока.

– Готовились атаковать дом.

– Зачем?

Он одаривает меня улыбкой на 18 карат, учитывая, что клавиатура давно уже искусственная.

– Вы слишком любопытны, комиссар!

– Исходя из обстоятельств, в которых мы находимся, вы можете говорить...

– Я знаю.

– Сейчас только и осталось удовлетворять любопытство, кстати и вам тоже!

Он опять улыбается. Сильная натура. Явно фаталист. Проиграл и совершенно спокоен. Это – часть его работы и входит в тариф услуг.

– Я хотел получить другую часть документов, – говорит он.

– Расскажите...

Он пожимает плечами.

– Что рассказать? И что вы знаете?

– Все расскажите. Даже то, что я знаю. Приятно будет услышать это от вас, из первых рук.

– Дело Симмона, вы в курсе?

– Он покончил с собой в гостинице "Дунай и кальвадос".

– Да. Но после того, как спрятал документы, которые стянул у нашей организации.

– Какие документы?

– Касающиеся методов прополки. Берю подскакивает.

– Он над нами издевается, Сан-А!

– Помолчи! – успокаиваю я его. И, поворачиваясь к собеседнику.

– Продолжайте...

– Речь идет об открытии итальянского ученого. Бросаете на поле десять кило этого продукта, и четыре года там не растет ни травинки. Ничто не выдерживает: ни деревья, ни кусты!

– Удобно для сада, – мечтает Пино. – Если бы мне немножко для моего...

Самми Дюшнок разражается хохотом.

– Если только щепоточку бросите, ваш садик превратится в террикон. Вы отдаете себе отчет в значении такого открытия? В случае конфликта страна, владеющая этим продуктом, может ввергнуть противника в голод движением брови. Раз, и ни зерна! Ни фруктов, ни овощей! Нет пастбищ! Скот погибнет через несколько дней. Выжженная земля! Сотни тысяч гектар, превращенные в лаву.

У меня пересыхает в горле.

– Вы говорите, Симмон завладел формулой?

– Да. По заказу этих людей. Он должен был вручить им ее в Париже. Я шел по его следам. Я должен был во что бы то ни стало перехватить документы, но опоздал.

– Он действительно покончил с собой?

– Да. Сначала я думал, что его убили. Но когда я узнал, что речь бесспорно идет о самоубийстве, я начал размышлять и изучил этот случай поглубже.

– Ну и что?

– Удалось узнать, что организация Симмона не достала формулы.

– Что же с ней стало? – спрашиваю я, хотя на этот счет у меня есть свои собственные соображения.

– Тайна! Мы связались с Фуасса, владельцем гостиницы. Мы сказали ему, что если на имя Симмона пришло почтовое отправление...

– Почему вы говорите "мы"? Дюшнок улыбается.

– Потому что Эльза Ферботтен действовала там же и таким же образом.

– И какова была реакция Фуасса?

– Как честного человека, не желающего быть замешанным...

– И затем?

– Через какое-то время подруга хозяина...

– Мадам Ренар?

– Именно. Мадам Ренар, стало быть, связалась со мной. Она сказала, что ей удалось наложить лапу на то, что я искал. Но это будет дорого стоить.

– Сколько?

– Десять миллионов.