Волк в бабушкиной одежке

— Кстати — мурлычу я, — как вас зовут, мое сердечко?

— Эльза, — отвечает она бесцеремонно.

Мы бы ничего больше и не говорили, занявшись опять тем же самым, если бы не возникло характерное жужжание большого комара. Я говорю себе, что пора ноги в руки — и удостовериться в возвращении двух доблестных воителей, но красотка Эльза не из тех, кто дает партнеру ускользнуть втихаря. Она не против спуска в подвал, но при ее участии. От нее никак не отвертеться, приходится отложить визит в катакомбы. Быстрые шаги предваряют явление гуся в белом плаще. Сзади пилот: амбал размером с президентского телохранителя! Первый болтает по-швабски. Моя подружка вздымает брови. Сеанс ее слегка утомил. Под глазами круги, взгляд похож на зашторенное окошечко исповедальни. Ее ноздри сжимаются и углы рта опускаются.

— Что случилось? — спрашиваю я.

Она выжидает секунды три прежде, чем ответить.

— Они что-то заметили недалеко отсюда, в лесу.

Мой маятник делает тройной скачок опасности.

— Что именно?

— Да не разглядели из-за деревьев. Кажется, люди. Это важная информация.

Малый в плаще опять бабуинит.

— Что он говорит?

Она послушно переводит.

— Он думает, что у французских полицейских есть сообщники. Он хочет допросить двоих внизу, может, они что-нибудь знают…

У меня позыв в хрящевом мозгу (как говорит Берю).

Не могу же я отдать на пытки моих двух бедолаг. Кошу глазом на автомат, но вот невезенье, пилот, любящий, видимо, классные игрушки, как раз забавляется с ним. Это тип интеллектуала, который любит добираться до сути проблемы. Двумя точными движениями он разбирает устройство. Он еще и техник. По эффективности жестов можно догадаться, что так же легко и быстро он разберет МИГ-18 или тяжелый танк.

Хмырь в плаще снимает свой плащ, что заставляет меня теперь классифицировать его как-то по-другому, по крайней мере пока он снова не напялит на себя плащ. Под плащом он носит костюм цвета беж.

Германским шагом он прокладывает дорогу в подземлизм, сопровождаемый пилотом. Эльза следует за двумя бравыми тевтонами.

— Идемте! — говорит она, хватая меня за руку.

Против воли тащусь за этими тремя.

Проходим длинным грязным коридором. Достигаем двери камеры. Ужас! Она не заперта, и в погребе никого. По чисто техническим причинам возвращение на землю двух известных космонавтов задерживается. Не остались ли бедные козлята на орбите?

Немедленно тип-в-твидовом-костюме-цвета-беж-который-носил-раньше-белый-плащ начинает орать по-немецки так, что получается очень громко по-германски.

Он секретирует два литра желчи в секунду и испаряет ее мне под нос.

Он хватает меня за обшлага и сильно трясет, в то время как пилот сзади осуществляет подворачивание рукавов по-вьетнамски.

— Да что с ними такое! — восклицаю я.

Эльза с нахмуренными бровями бросает мне:

— Вы их освободили!

— Я! — взревел я. — Ну уж, это слишком (и девчонка знает, что я не вру), я же с вами практически не расставался! Моя дорогая, вы последняя, кто может осудить меня!

Она в замешательстве. Она повторяет в уме наши ласковые мгновения…

— Пока я была в ванной…

— Пока вы были в ванной, любезная подруга, я ждал вас под дверью, чтобы снова заключить в объятья. Хотите доказательств? Вы пели! И пели вот это…

Я приблизительно изображаю песню. Такая деталь, похоже, убеждает ее. Уже четверть минуты тип в т. к.ц.б.к.н.р.б.п. (см. выше) квакает безнадежно «вас?». Эльза переводит. Но смягченно. Видимо, она дает гарантии, потому что пилот отпускает меня, а тип… ну, в общем, в известном вам костюме, после того, как снял плащ, перестает вытряхивать из меня пыль.

Он беседует с компаньонкой голосом спокойным, как вода после водопада арии мадам Баттерфляй.

— Как же им удалось убежать? — спрашивает она.

Меня посещает мое обычное гениальное вдохновение.

— Прелесть моя, мы должны признать, что наше внимание было ослаблено в течение некоторого времени. Наверное, те, другие, в это время втихаря вернулись… Это, конечно, наша вина!

Это множественное не кажется ей убеждающим единственным, но, тем не менее, мысленно она признает «меа кульпа», выражая мне протест фонетически. Пилот вроде бы потерял интерес к проблеме и вышел в коридор. Тип в костюме исследует замки и качает головой, не очень убежденный. Эльза, в силу женской физиологии, фонтанирует, чтобы повесить лапшу. У нее неспокойна совесть, особенно пониже пояса. Она понимает, что секспустячки во время службы не рекомендуются.

Я жду. Атмосфера скабрезнее, чем шуточки ветеранов войны после юбилейного банкета. Зажигание явно заклинило. Я бы поставил бархатные перчатки против железной руки, чтобы оказаться сейчас на Больших Бульварах.

Твидовый тип выпрямляется, весь в сомнениях. В этот момент из коридора доносится зов. Зовет пилот.