Волк в ночи

Крылов побежал обратно на площадь, где остались стоять его Данил со странным неприятным мужиком. Но и их не нашёл. Бросив в урну эскимо, он окоченевшими пальцами набрал номер Данила.

- Номер не существует, - ответил чёткий голос. Егор не поверил услышанному, и автоответчик повторил, - номер не существует.

Не может быть. Он же не менял номер, звонил недавно. Парень посмотрел на цифры, вроде всё правильно. Сбросил звонок, набрал заново.

- Номер не существует.

Егор опустил руку с телефоном.

Вот значит как. Пустота. Словно и не было в его жизни этой невозможной истории. Никто и не поверит. Можно, конечно, попробовать пойти в гости к Марианне, но что-то подсказывало ему, что и там никого не застанет.

На следующий день, ошеломлённо изучая семизначную цифру на своём счёте, Егор пробормотал:

- Нихрена себе... Ну, спасибо, брат.

Егор сел за стол и стал накидывать примерные ходы для поисков. В том, что они увенчаются успехом, он не сомневался.

Эпилог

- Привет, Даня. Ты что реально кот?

- Привет, Кирюха, иди на х*й, - сонным голосом ответил я и сбросил звонок.

В тёплой постели тихо посапывала моя кошечка. Кошечка бля! А у кого жена кошечка?

Опять звонок, уже от Лёхи.

- Кис-кис, - говорил сука в трубку.

- Лёха, писец тебе.

- Да ладно, котик, не мяучь.

Скинул и этот звонок. И так целый день, сука!

С тех пор, как моё блядское имя стало достоянием общественности, дня не проходило, чтоб многочисленные приятели не стебали меня как по телефону, так и в лицо. Суки. Уже костяшки на кулаках не заживали, несмотря на регенерацию, настолько стесал их о морды этих упырей.

Только вот Лихо физиономию не начистишь. А уж как он издевался, со своим вечно серьёзным выражением на морде, это прямо никакому описанию не поддавалось!

Единственная, кто не издевался над ним, была моя жена, моя кошечка, моя маленькая девочка, Мари.

При воспоминании, как она ночью шептала, подгоняя меня, впиваясь коготками в спину, оставляя красные борозды:

- Котик мой, тигр мой, да, да, да, да!!!

Я иногда ловил себя на том, что не верю в происходящее. Шутка ли, сто лет прожить одному практически ( ну ладно, не одному, а в стае), а теперь так внезапно обрести своё счастье. В лице маленькой, игривой сексуальной мягкой кошечки. Я поначалу, как только привёз её в свою берлогу, даже по ночам просыпался, нащупывал её в кровати, не веря своему счастью и боясь, что это все сон. Морок. Не к ночи будь помянут, скот.

Но нет, кошечка неизменно находилась рядом, обвивая меня своими мягкими лапками и сладко посапывая во сне. А я, взбудораженный очередным навеянным воспоминанием, чаще всего о том, как она тогда, три месяца назад, позвонила мне и сказала, что ничего у нас не может быть, заставив  падать, падать, падать в яму, из которой только волчара мой внутренний вытащил, уговорил, уверил, убаюкал. Вот уж и в самом деле, Баюн.

Ещё в коллекции кошмаров было чудесное пополнение, когда я её в коридоре того блядского медицинского центра увидел. С красными точками прицелов на груди. Реально, чуть не помер прямо там. Только и молился, чтоб хватило ума у кошки моей упасть и не отсвечивать, пока не разберусь. Драски этому ебучему хорошо успел голову оторвать перед взрывом. Не удалось козлу стать бессмертным, хоть и вколол себе вакцину.

А все почему? А все потому, что не живут без головы, будь ты хоть трижды бессмертный.

Конечно за утроенный в городе беспредел со взрывом и шухером я по полной отхватил от Лихо. И до сих пор отхватываю, потому как альфа на редкость памятливая тварь. И злобная. Только Алёнка и смягчает его.

Я рассеянно погладил круглую попку жены, пикантно прижавшуюся ко мне под одеялом. Счастье моё, лапушка моя. Сонно мурлыкнула во сне, а придвинулась-то ещё ближе. Неспроста. Явно приглашает.

Я уже решительно нырнул рукой под одеяло, наплевав на данное с вечера клятвенное уверение не трогать её утром, потому что потом ноги едва сводятся, а у неё сегодня концерт. Сама виновата. Зачем прижимается? Провоцирует?

Мари чмокнула во сне пухлыми губками, заводя меня ещё больше, завозилась, бормотнула что-то... Я пока ещё мягко и не агрессивно провёл губами по нежной коже шейки. Сдерживаясь. Не надо следов оставлять, концертное платье открытое у нёе. Хотя, на мой вкус, в паранджу бы её упаковать... А то пялятся всякие там... Эстеты, бля. У нас-то в городе филармония на весь край гремит, полно любителей приезжает. Мари всего месяц как работает, а цветы охапками в гримерку доставляют. И там они и остаются, вянуть. Потому что в доме моем стоят только те цветы, что я сам дарю жене.

Вспомнив о последнем концерте, на котором какой-то мудак ей ручку целовал и до гримерки пытался проводить, я опять завёлся и озверел. Куснул, уже не сдерживаясь тонкую шейку. Похер, что платье открытое. Пусть все видят, чья она! Она - мужняя жена! Она - моя!

Мари, судя по поощрительному сонному сопению была вообще не против, поэтому я приступил к активным действиям, которые в самый ответственный момент прервал телефонный звонок.

Ну урою ведь гадов!