Волк в овечьей шкуре - 2 (СИ)

Мы сидели на лавочке спиной к машине. И не видели, что там происходит.

— А скажите, вы знаете где похоронены родители… Ники?

— Ну, а как же, каждый год прибираю могилку. Сыну оно не надо… — она назвала кладбище и номер участка.

Рядом со мной кто-то сел. Я повернул голову и увидел заплаканное лицо Веры.

— Здравствуйте, теть Лена, — поздоровалась она. — Как ваша нога, не болит?

Я сидел и переводил взгляд с одной на другую. У тети Лены чуть инфаркт не случился.

— Ника, Вероника… Неужто ты? Девочка моя, неужто бог услышал мои молитвы? — начала причитать она. — Это и правда ты! Господи, спасибо тебе! — у неё потекли слезы.

Я встал и отошел в сторонку. Она пододвинулась к Вере и начала рассматривать ее. Потом обнялись, и обе заревели в один голос. Я впервые видел Веру в таком состоянии. Вообще впервые видел, что она умеет так плакать. Я думал, она забыла, как это делается. Глядя на них, я сам заплакал и, развернувшись, пошел к машине. Взяв сигареты, закурил.

— Тетя Алина, а он меня больше не трогает и не выгоняет, — ко мне подбежала девочка. — А ты почему плачешь? Тебя кто-то обидел?

— Нет, Алиночка, просто дым попал в глаз, — я выбросил и затоптал сигарету.

— Ух, этот дым! — произнесла она и побежала обратно.

Я откинулся в кресле и закрыл глаза. Я был рад за Веру, что она нашла в себе силы выйти и подойти к соседке. А то, что сказала соседка про Веру, только укрепило мое мнение о Вере: она действительно добрая и отзывчивая. Конечно, жизнь ее помотала, но как бы там не было, в ней никуда не делась ее природная доброта.

Не спав всю ночь, сейчас я просто вырубался. И естественно, не заметил, как уснул, сидя в водительском кресле. Мне снился какой-то очень уж странный сон. Я видел Веру, какого-то парня, они идут, о чем-то говорят. Потом он берет ее за руку и куда-то тащит…

И я просыпаюсь от легкого прикосновения. Открываю глаза — рядом стоит Вера. Глаза заплаканные, но она слабо улыбается.

— Алин, пойдем к тёте Лене, она нас в гости зовет. Поспим у нее.

— Ну, пойдем, — я вылез и, закрыв машину, пошел за Верой.

На втором этаже она подошла к двери, обитой черным дерматином. Постояв немного, погладила ее рукой. И медленно подошла к соседней двери, шмыгнула носом и постучала.

— Ника, открыто, заходите… — услышали мы голос. Т. Лена суетилась, накрывая на стол.

— Верка, где туалет? — спросил я.

— Тут, — она открыла мне дверь маленькой комнатушки.

Сели за стол, и т. Лена налила нам чай, от более плотного мы отказались. Она подперла голову ладонями и, улыбаясь, смотрела то на меня, то на Веру.

— Ой, доченька, а не стыдно тебе бабку обманывать? Почему сразу не сказала, что Ника с тобой? А я-то, дура старая, и поверила.

— Т. Лена, а я вас не обманула, Ника действительно моя подруга… — с улыбкой сказал я.

— Как подруга? — уставилась на меня Вера.

— Ну как? Это мы с Верой сестры, а с Никой — подруги.

— Я что-то вас не понимаю, — удивилась бабушка.

— Ника вам все объяснит… Правда, Верочка?

— Т. Лен, а покажите, где Алина может поспать, а то она всю ночь от Москвы ехала.

Это была однокомнатная квартира хрущевских времен. В народе — просто хрущевка. Мы раздвинули одно из кресел, я разделся до белья и лег… Я еще какое-то время слышал их разговор, но вскоре все голоса превратились в сплошной гул, а потом вовсе исчезли.

* * *

Проснулся я только утром следующего дня. Проспал почти сутки. Вера и т. Лена так же сидели в кухне и разговаривали. Я сначала и не сообразил, что уже новый день. И увидев время на электронных часах, несколько минут пытался понять, почему часы идут в обратную сторону, пока не увидел разложенное второе кресло. Но думать было уже некогда: я побежал в туалет. Увидев тут же уже Верину косметичку и наше полотенце, я снял лифчик и, не жалея мыла и воды, умылся и ополоснулся по пояс. Подумав, снял трусики и залез в ванну, просто подмылся. А потом начал по новой рисовать себе лицо.

Признаться, у меня эта процедура уже не вызывала раздражения как раньше. Сейчас я ее воспринимал как почистить, нет, скорее, как побриться: желательно, но не обязательно. Я, смотря в зеркало, провел себя по щекам и подбородку. Ну хоть теперь бриться не надо. Как я не любил эту процедуру! Даже однажды, сравнивая бритье и макияж, я заметил, что макияж я лучше воспринимаю. Он не вызывает у меня такой лени и апатии. Я даже как-то порадовался, что теперь мне вообще станок больше не нужен.

Днем мы съездили на кладбище, купили цветы. Постояв немного, мы с т. Леной отошли к машине, а Вера осталась. Ее не было очень долго. Но торопить ее никто не собирался. Пока т. Лена куда-то отходила, ко мне пытались клеиться. Но обломав их, я еще посидел и пошел вдоль рядов торговцев.

Вера вернулась опять заплаканная. Вот теперь я видел, что ей намного легче. Она выплеснула свой груз, который давил ее много лет. Она смогла заплакать. Она никогда не показывала вида, что ей тяжело на душе, но я видел это, чувствовал. Я догадывался в чем причина. И вот я угадал, привезя ее в родной город.

Мы вернулись к их дому. Вера еще сходила в школу, потом походили по соседним дворам. Я не торопил ее.