Волк в овечьей шкуре. Серия Кровавый Навет

В малом зале столов было всего три, и хотя они не были закрыты друг от друга по типу первого, из-за приглушенной музыки и малого количества народа там казалось уютнее и тише.

Кристина по-хозяйски распахнула двери бара и вольной, свободной походкой прошла внутрь. Бармен и несколько официантов, разносящих на алюминиевых блестящих подносах бокалы с выпивкой и закуску, кивнули ей головой в знак приветствия, так, будто бы она была директором этого заведения, а не рядовой посетительницей.

Девушка покрутилась вокруг центральной стойки, за которой сидело несколько молодых мужчин и, заметив с каким вниманием, они наблюдают за движением ее рук, стягивающих с шеи тонкий батиковый платок, самодовольно ухмыльнулась. Она провела пальцами по низкой спинке барных стульев и, оставив за собой шлейф крепкого дикого аромата, перемешанного с вишневым запахом дамских сигарет, уселась за дальний угловой столик.

Одним движением руки она подозвала официанта, и, не смотря ему в глаза, сделала заказ.

Кристина достала наполовину пустую пачку сигарет и ртом вытащила одну. Несколько мужчин появились перед ней, как из-под земли и одновременно, словно отрепетированным движением вытащили свои зажигалки. Девушка натянуто улыбнулась, показав свои ровные белые зубы, и резким жестом дала понять, что не нуждается в их помощи. Она была из тех женщин, что могут приворожить мужчину одним взглядом, но таким же взглядом и отобьют любое желание вертеться рядом.

Молодые люди исчезли также внезапно, как и появились, и Кристина осталась одна, выжидательно похлопывая пальцами по столу.

В ожидании смотря на приходящих и уходящих посетителей бара, Кристина снова вспомнила прошлое. Только теперь оно не было таким красочным. После того как отец ушел из семьи она почти не виделась с ним, только редко, на Рождество и День Рождения он звонил и присылал подарки почтой.

Мама сказала, что ему просто не до них, что у него новая семья и новый ребенок. Кристина не могла в это поверить, откровение матери больно полоснуло ее по сердцу, и она убежала из дома, забралась в домик на дереве, который когда-то они строили вместе с отцом и долго-долго плакала. А на следующее утро попросила маму разобрать этот домик, серьезно сообщив, что детство закончилось и оставлять его следы бессмысленно.

Мать прекрасно поняла ее и пригласила плотника помочь. Так она познакомилась со своим новым мужем. Они прожили не больше трех месяцев, пока мужчина не напился и чуть не убил маму Кристины.

Потом были еще какие-то непостоянные приходящие и уходящие незнакомцы, имен которых Крис даже не пыталась запомнить. Мать постепенно начала пить и пить много, беспробудно. А потом еще один удар: Кристина узнала, что ее родной отец разбился на машине, ехав по горному серпантину. Автомобиль скатился в пропасть и взорвался. Крис была на похоронах одна, без матери, которая в тот снова жутко напилась, якобы в память о безвременно ушедшем Роберте Маккейне Льюисе.

Крис смотрела с болью на то, как выражают соболезнование его вдове, маленькому сыну, как плачут над закрытым гробом его близкие. А она… она словно чужой, посторонний человек, явившийся сюда без приглашения. Только два старых друга отца, которых она помнила очень смутно подошли к ней и с искренностью в увлажненных слезами глазах выразили слова сострадания.

В тот вечер Крис сама впервые напилась до беспамятства и проснулась в постели с Люком. Он сиял, встретив ее утром широкой улыбкой чеширского кота. Только вот Кристина не нашла утешения в его объятиях как думала. Она быстро собралась и практически бегом выбежала из его дома.

Через пару месяцев, когда боль постепенно стала притупляться мать нанесла ей новый удар. Она вышла замуж. Снова. Крис была бы равнодушна к этому, если бы новый отчим не проявлял к ней неотеческое внимание. Девушка пыталась объяснить все матери, но та не слушала и только ее саму обвиняла в чересчур развязном поведении. А когда отчим в очередной раз начал приставать к ней на кухне, зажимая между холодильником и электроплитой, Крис схватила горячую сковородку с недавно разогретым ужином и огрела ею своего назойливого родственника. Мужчина заорал как полк конфедератов во время атаки на северян и отскочил от девушки. Этот крик стоял у нее в ушах до сих пор. Но этот звук доставлял ей блаженство, которого она не испытывала уже давно. Это было блаженство отомстившего. И хотя мать потом выгнала ее из дома, предпочтя поверить, что Крис сама навязалась ее мужу, а когда тот оттолкнул ее, из ревности нанесла увечья, Кристина до сих вспоминала обожженное лицо отчима со злорадным удовольствием.