Волхонка. Знаменка. Ленивка. Прогулки по Чертолью

К внешнему оформлению дворца привлекли и лучших художников, в частности потомственного иконописца Павла Корина. Ему поручили работу над монументальным мозаичным фризом «Марш в будущее», колоссальным по своим размерам. А 10 сентября 1937 г. Корин записал в своем дневнике: «Все мои вещи из экспозиции в Третьяковской галерее сняты. На днях сняли и портрет Горького. Дали бы мне люди в зрелом возрасте сделать то, что мне предназначено сделать!» Что имеет в виду под своим предназначением Корин? Уж конечно, не «Марш в будущее», о работе над которым бойко рассказывали советские газеты. Главной картиной художника стала так и не законченная им «Русь уходящая. Реквием». При советской власти она и не могла быть закончена. Более того, впервые во всей полноте результаты работы Корина над этой картиной были показаны в Третьяковской галерее лишь в 1993 г.!

Так неузнаваемо изменилась бы Волхонка…

Проявившаяся в работе над дворцовым фризом двойственность положения Павла Корина выразилась в том, что свойственные его творческой манере патетическая тональность и гигантомания оказались востребованными официальной идеологией. Его творчество, как это ни странно, вписывалось в социалистический реализм. Корин – один из немногих советских художников, привлеченных к оформлению послевоенных станций метро, ставших олицетворением триумфа победителей. Но вместе с тем в «Марше в будущее» символика мифов соцреализма доводится автором до некой парадоксальной кульминации. Корин весьма канонически разрабатывает тему «светлого пути». Мотив победного шествия дан у него в максимальной смысловой определенности, однако вся гуманистическая подоплека, изначально искренний утопизм соответствующих образных представлений теперь поглощаются крайней гипертрофией внешнего выражения. Поступь обнаженных гигантов с экстатически поднятыми руками выглядит подобием устрашающего обряда языческих инициаций, не оставляя даже самого малого места наивной улыбке веры в человеческое блаженство каждого. Павел Корин как бы останавливает своих зрителей непосредственно у критической черты, за которой – очевидный крах советского мифа[5].

Однако война нарушила планы архитекторов и художников. В 1941 г. строительство Дворца было приостановлено и уже не возобновлялось. Работа же над проектом Дворца Советов (на бумаге) продолжалась. Находившийся в эвакуации Борис Иофан также не сидел сложа руки: он занялся проектированием Дворца Советов, но уже не для Москвы, а для тылового Свердловска. Не раз и не два писал он Сталину после 1945 г. с надеждой о продолжении строительства. Но ответа на свои просьбы не получал.

Почему же все‑таки не был построен Дворец Советов? Какие только причины не называют! Самая простая, конечно, вредительство. Затем – плохие геологические условия и невозможность маскировки столь высокого здания в случае новой войны… «Отказ от возобновления строительства Дворца Советов вызывался необходимостью направления средств и ресурсов на восстановление пострадавших от войны предприятий и населенных пунктов. Кроме того, внимательное изучение проекта показало, что для должного обзора Дворца Советов, увенчанного стометровой скульптурой Ленина, пришлось бы снести ряд густонаселенных и благоустроенных кварталов, прилегающих к сооружению». Бывший начальник Управления Дворца Советов А. Комаровский писал это в 1972 г.

Есть и более интересная версия: «Главное сооружение главного города должно обладать слишком высокими совершенствами, чтобы их можно было воплотить в реальном сооружении, это сооружение должно оставаться недостижимым идеалом и тем самым переходить на иной уровень» (Паперный В. Культура‑2. 2006).

Но кажется, что реальная причина в другом. Дело в том, что Советский Союз до и после войны – это два разных государства. До 1941 г. возведение Дворца преследовало цель мирными средствами доказать всему человечеству (в основном капиталистическому), что только в социалистическом государстве возможно осуществление самых небывалых, несбыточных идей, в том числе и построения рая на земле, – и в этом сила такого государства. Одна из таких сказочных затей уже была осуществлена – прокладка метро. Зарубежные метростроители приезжали из Лондона, Парижа, Нью‑Йорка и говорили: при такой сложнейшей геологии строить метро нельзя. А советские люди взяли и построили, и не просто метро, а подземные дворцы. Теперь предстояло возвести чудо‑дворец на земле. Невзирая на огромные расходы, и людские, и материальные, потому что нет таких крепостей, которые не могут взять большевики. Если бы не война, Дворец был бы построен.

После войны возникла иная ситуация. Превосходство советской, сталинской системы было достигнуто военными средствами, более действенными. СССР стал самым сильным в мире государством, да еще и с атомной бомбой. Необходимость доказывания чего‑либо отпала сама собой. А потому и Дворец уже был ни к чему, тем более со статуей великого Ленина – ведь войну‑то выиграл Сталин.