Волхв-самозванец

Поднявшись наверх, вы сообщаем Горынычу, что башня чиста и готова к использованию.

В это время из-за гор начинает медленно выплывать летучий корабль, на палубе которого растянулась огромная драконья туша, свесив голову и оглашая окрестности протяжными стонами. Не сильный, но постоянный ветер начал сносить корабль, не давая ему держать заданный курс. Виной тому зияющие в парусах прорехи.

Подпрыгнув, Змей Горыныч бросается на помощь небесному кораблю, а мы с Данилой направляемся вниз – освобождать место для будущей мамы.

Действуя согласованно, на одном порыве, забыв о боли в уставшем теле, местами кровоточащем – все же мы не столь быстры, чтобы избежать всех ударов, – мы начинаем освобождать пролет от ненужного мусора. Сквозь бойницы летят груды металлолома, который успел покрыться толстым слоем ржавчины, окисла и пыли, трухлявых деревяшек, прелой кожи и прочей не очень хорошо пахнущей радости старьевщика.

При одном взгляде на мусор, громоздящийся вокруг кучами до потолка, на ум приходит сравнение с авгиевыми конюшнями. Нам его вовек не убрать.

– А может, как раньше? – предлагает Данила.

Я сразу догадываюсь, о чем это он. Когда-то мы с ним воспитывались в детском доме «Страна Оз», игрою случая располагавшемся в небольшом, старинной постройки здании рядом со спецкоттеджем, в котором был собственный лифтер – это на три-то этажа, а также сторож и дворник в одном лице, дед Панас, постоянно одетый в тулуп и шапку-ушанку, с вечной самокруткой, торчащей из беззубого рта. Кроме этого немого дворника еще один человек смотрел на вечно голодных сорванцов без брезгливой жалости – маленькая, шустрая, с огромными бездонными глазищами и вечной готовностью к любой авантюре девочка – наша одногодка – Натка. Так вот, в те хорошие времена, полные веры, что надежды сбудутся, мы изобрели один неплохой способ избавляться от мусора во время дежурной уборки помещений. Крупная фракция, как и положено, отправлялась в мусорное ведро, а мелкая, чтобы не мучиться, – в подвал. Когда это обнаружилось, было много крику и неделя без компота из сухофруктов, являвшегося в то время заменой сладостей и комплексов витаминов.

– Шуму будет...

– Зато быстро. Сказано – сделано.

Упершись плечами, мы сдвинули кучу с места, потом еще и еще, до лестничного пролета.

– Первый пошел!

Подпрыгивая и громыхая, доспехи и оружие запрыгали по ступеням.

Когда мы наконец-то очистили от старья пролет, лестница была основательно завалена хламом, делавшим ее совершенно непроходимой.

– Придется кому-то капитально потрудиться, чтобы разгрести этот завал...

– Но это дело будущего, а сейчас...

– Это мы! – радостно объявили все три головы одновременно.

Протиснувшись внутрь, Горыныч осмотрел помещение и окликнул свою подружку. Больше о ее статусе сказать ничего не могу – насколько мне известно, они не венчались в церкви и не посещали Дворец бракосочетаний с целью создания семьи.

– Гадзилушка, – представил свою дражайшую половину трехглавый.

– Моя осеня приятна, – прищурив глаза, на восточный манер поклонился я.

– А теперь все прочь! – рявкнула Гадзилушка, поглаживая выпуклое брюхо.

Мы бросились прочь. Слаженно и дружно. В подобном состоянии женщины становятся крайне нервными и раздражительными. А уж самка дракона...

Сполоснувшись у колодца, воду в котором слегка подогрел Змей Горыныч, мы переоделись в свежую одежду, смазали раны и ушибы целебной мазью и пристроились рядом с трехглавым драконом, чтобы его жаркое дыхание высушило наши волосы.

– Горыныч, – ероша чуб, спросил я, – а твоя Гадзилушка, случаем, не дитя Страны восходящего солнца?

– Какого солнца?

– Ее мать не японка?

– Не знаю, – неуверенно ответила средняя голова, вопросительно посмотрев направо и налево.

– Просто у нее имя похоже...

– Обычное русское имя, – уверенно возразила правая голова.

– Угу, – поддержала ее средняя. А левая пояснила:

– Когда мамаша Гадзилушки откладывала первое свое яйцо, из которого позже вылупилась моя красавица, ее папанька (если мамаша не ошиблась в подсчетах) сунулся к ней и, советуя, как лечь да как, что и откуда, поинтересовался именем, которым они назовут своего первенца, тут уж она ему ответила, сверкая вылезшими на лоб глазами и с трудом сдерживая рев:

– Задушу, гад!

– Вернее наоборот: «Гад, задушу!» А ему сквозь стоны почудилось, будто она произнесла заветное имя – Гадзилушка, ну он и полетел на радостях с товарищами-приятелями хмельные ягоды есть да по травушке-муравушке кататься.

– Это такая чудесная трава, – мечтательно призналась средняя голова. – Покататься в ней – наипервейшая забава молодых драконов. Согреешь ее своим огненным дыханием – аж дымок пойдет – и катаешься, катаешься... а потом пирушка, как положено, по быку печеному, по десятку коз-овец разных...

– Понятно, – кивнул Данила, – откуда потом трехглавые драконы берутся...

– Ладно. – Приглаживая пятерней торчащие во все стороны волосы, я поднялся. – Нужно идти. Кощей, поди, все дальше уходит.

– Удачи, – пожелал Горыныч, – полетел я... у меня там башня с яйцами – охранять нужно.

– И тебе удачи!