Волхв (СИ)

— А что за ребята? — Кленка почувствовал, как скрытое беспокойство шевельнулось в глубине души. — «Что ему стоит завести к каким-то разбойникам и порешить? Хотя, зачем тогда спасал? Взять-то с меня все равно нечего».

— Ребята? — обернулся перевозчик и, как показалось Клёнке, ухмыльнулся, — хорошие ребята. Наши. — Он внимательно глянул на Смагина и снова угадал его настроение. — Да ты не боись. Они только христианских попов да гораков не любят, а своим — родноверам — последнюю рубаху отдадут.

— Так я же тоже христианин.

— Ты не такой, как они. К тому же ты из простых, из мастеровых, они таких не обижают — обиженных обижать — двойной грех. А ты и книги спас наши из огня, и от дружинников лихо ушел. Наш парень. Там таких уважают.

Клёнка не решился поинтересоваться: «Где это там?» Он посчитал правильным не заморачиваться по этому поводу и полностью положиться на нить судьбы, что сплела для него Макошь.

У небольшого, сажени в три шириной, ручейка, бегущего среди набросанных чьей-то божественной рукой крупных булыжников, Верослав остановился. Оглянувшись назад, проговорил:

— Не знаю, как ты, а я бы перебздел на всякий случай. На Бога надейся, как говорят, а сам не плошай. А, как считаешь?

— А ты про что говоришь?

— Про что? — перевозчик подкрутил штанины повыше и прямо в ботинках вошел в холодную воду. — Следы надо попутать. А то мало ли что. Давай за мной.

Клёнка чуть скривился — не хотелось входить в неприветливый на первый взгляд ручей, но выхода не было. Он тоже завернул штанины и шагнул по каменистому прозрачному дну, сразу погрузившись ниже верхнего края сапог. Холодная вода сковала голенища и заставила Смагина зажать зубами готовый вырваться вскрик и поднять опасливо плечи. Перетерпев первый холод, он пошел побыстрее, чтобы не отстать от широко шагающего впереди Верослава.

Ручеек, окруженный ивовыми и ольховыми кустами, петлял по лесным зарослям. Крепкое течение ощутимо замедляло движение, и скоро Смагин начал уставать. Ноги сводило холодом, и самого начало слегка колотить. Наверное, они прошли с полверсты, когда перевозчик, наконец, углядел на берегу подходящее место для того, чтобы выбраться из воды. Это были нагромождения валунов, тянущиеся к отступившему здесь лесу.

— Здесь, пожалуй, выйдем. На камни ступай, смотри не наследи.

Он задрал ногу и, упершись в полускрытый водой булыжник, вытолкал тело наверх. Клёнка последовал за ним. Чуть удалившись от ручья, Верослав разрешил остановиться и вылить воду из сапог. Сам тоже развязал ботинки и плеснул полкружки жидкости меж валунов.

— Ничего, — перевозчик осмотрел светлое небо, — Бог вымочит, Бог и высушит.

У Смагина воды оказалось не в пример больше. Одев мокрую обувь на такие же мокрые обмотки, отправились дальше.

Шли до самого обеда. Когда солнце поднялось над головой, опять оказались в темном густом ельнике. По-прежнему здесь, внизу, сырой лес слегка парил. Обувь немного подсохла, но все равно еще неприятно липла к сырой ткани на ногах. На привал остановились, как только миновали угрюмые заросли — в светлом кедраче. Вдвоем быстро насобирали сушняка, Клёнка по просьбе товарища надергал сухого мха и сгреб прошлогодней листвы под густой, усыпанной чернеющей ягодой, черемухой. Перевозчик чиркнул кресалом, и со второго раза искра задымилась в полом, словно воздушном, комке ягеля.

Оставив Смагина разводить костер, Верослав извлек из котомки волосяную леску с грубым крючком на конце.

— Во, удочка кака у меня есть. Кормилица, — он извлек из коробочки на поясе волосяную мушку и приладил ее на крючок. Прихватив котелок, перевозчик направился к реке, угадывавшейся в низинке за рядом могучих кедров. Не успел Клёнка распалить огонь до углей, как на той же тропке, где он совсем недавно скрылся, вновь показалась голова перевозчика в холщевой приплюснутой шапке, поднимающегося на взгорок от речки. Когда он выбрался из низины весь, Смагин увидел в его приподнятой руке здоровенного хариуса. Он даже издалека узнал рыбину по хищно вытянутой нижней челюсти и заметным серым полосам, раскиданным вдоль по телу. На торжке в городе он частенько покупал хариусов — жена готовила из них замечательные рыбные пироги и уху. При воспоминании о родных он ощутил, как прошла судорога по лицу и сжалось сердце. «Как они там? Еще не знают, что путь домой в город для нас закрыт надолго. Во всяком случае, пока Никифора или не прибьют или сам не помрет».

От грустных мыслей его отвлек Верослав:

— Сейчас я его выпотрошу и сварганим ушицу, — улыбчивый перевозчик на ходу вытаскивал из ножен на поясе нож. — А ты, давай, котелок пристрой пока.

Смагин уже примерно знал, как устраивают посудину в полевых условиях над огнем. Он взял у товарища топор и вырубил в черемухе пару толстых сучьев с рогатинами на конце. Затем воткнул каждую под углом в землю. Соединив раздвоенные концы в центре кострища, повесил на них наполненный водой котелок.