Волхвы, колдуны упыри в религии древних славян

Сосуды кровию наполнены стоят.

Владимир по принятии над Россией самодержавия в честь сему божеству соорудил многие храмы. Стоявший же над Боричевским потоком, может быть, им только возобновлен и украшен, будучи построен еще из самых древних времен. Самое наименование сего ручья не произошло ли от отеческого имени Перуна?

Первоселенцы киевские, будучи сарматского происхождения и пришедши туда, вероятно, от Скандинавского полуострова, принесли с собою цельтских богов. Боричем, может быть, назывался Перун, как и Один, сын Бора, отчего и холм, и поток, или ручей, названы Боричевыми; ибо Бор был отец богов, или лучше отец Одина, владыки скандинавских богов. Самые цельтийские жрецы утверждали, что они происходят от сего Бора.

Перун, в настоящем значении сего слова, берется за громовую стрелу, или, естественнее, за молнию, за электрическую струю, или за громовую искру. Но, вероятнее, кажется, нарицательное слово получило начало свое от собственного наименования бога грома. Перун, кажется, происходит от слова «Торым» или «Торум», которое на сарматском языке значит «всевышнее существо», «бог». Истукан сего божества был сделан не из одного вещества. Стан был вырезан из дерева; голова вылита из серебра; а уши и усы изваяны из золота; ноги же выкованы из железа; в руке держал нечто, похожее на молнию, которую представляли вместе составленные рубины и карбункулы. Перед ним горел неугасимый пламень, за небрежение коего жрец наказывался смертью, состоящею в сожжении его как врага божества сего.

Во «Владимириаде» он описан несколько отличнее от сего; однако ж совершенно соответственно столь высокому божеству:

Сей мрачный храм вмещал ужасного кумира,

На нем златый венец, багровая порфира;

Извитые в руке перуны он держал,

Которыми разить во гневе угрожал;

Златые на челе имел велики роги,

Серебряную грудь имел, железны ноги;

Горел рубинами его высокий трон,

И богом всех богов именовался он.

Из сего описания явствует, что он был ужасное громомечущее божество; а потому в смысле нравственном беззаконных казнитель и истребитель. Он также почитался владыкою между богами, и крепким словом, произвестителем всего ужасного в природе для человека.

Пространный шар земной лица его трепещет.

Разит перунами, он молниями блещет,

Убийство на челе, смерть носит на очах.

Его венец змеи, его одежда страх.

(«Владим.»)

А потому и жертвы были сообразны с воображаемыми свойствами царя богов. В честь ему закалывали скотов. Суеверие же, по глупости почитаемое существенною частию, самого себя ему жертвовало, т. е. бородою и головными волосами, обривая их.

Из посвященных ему вещей были целые леса и рощи, из коих взятие всякого сучка почиталось достойным смерти святотатством.

Исключая многие страны и города, в коих были сему богу посвящены божницы, великолепнейшая была в Киеве над Боричевым потоком, князем Владимиром воздвигнутая или лучше украшенная. Другая, не менее великолепная, была в Новгороде, которая сооружена дядею его Добрынею, пожалованным им в Новгород посадником или наместником. Обе они получили свой конец по просвещении России христианством, равно как и кумиры Перуновы, и свержены: киевский - в Днепр, а новгородский - в Волхов.

Здесь приложу я, кстати, отрывок древняго или древнюю стать сочиненного гимна:

Боги велики; но страшен Перун;

Ужас наводит тяжела стопа,

Как он в предшествии молний своих

Мраком одеян, вихрьми повит,

Грозные тучи ведет за собой.

Ступит на облак - огни из-под пят;

Ризой махнет - побагровеет твердь;

Взглянет на землю - встрепещет земля;

Взглянет на море - котлом закипит.

Клонятся горы былинкой пред ним.

Страшне! Свой гнев ты от нас отврати!

Бросив горсть граду во тысячу мер;

Только ступил, уж за тысячу верст;

Лишь от пяты его облак зардел;

Тяжка стопа гул глухой издала.

Кой горы, море и землю потряс,

И лишь сверкнуло возкраие риз.

Златая мать

Как Перун был бог гневной, так противно оному Златая мать, или, иначе, Баба, была богинею тишины и покоя. Истукан ее был сделан из золота в виде женщины; а от сего и наименование свое получила, равномерно как и от свойства, приписываемого ей. На руках она держала младенца, который почитался ея внуком и от коего названа Бабою, т. е. Бабушкою. Сей внук был Световид. Вокруг истукана находилось великое множество музыкальных орудий, на коих во время ея празднества были ей воспеваемы хвалы. Храм же ея славнейший был сооружен при реке Обиго, или Обеге. Здесь она давала ответы; а потому храм сей почитался прорицалищным и был в великой славе. Она столь была свято чтима, что мимо ея истукана никто не смел пройти, не принесши чего-либо на жертву, и если ничего не имел, то по малой мере клочок от своего платья с земным поклонением подносил. Сия богиня, кажется, была то же, что цельтийская Фригга, или Фрея, которой одной приписывается пророчество: «Единая Фригга весть будущая, но никому сего не открывает», - слова Одина, приведенные в «Эдде».

Световид