Волки

Я распаковал ящик с водкой и вынул первую бутылку. К часу ночи некоторые уже уснули в одежде, откинувшись на кроватях. Передо мной плавало лицо одной из студенток.

- Пойдем погуляем?

- Вы что? Очень холодно. - Она улыбается, и парни, по-моему, тоже. - Вон ее пригласите, она, наверное, хочет.

- А я с тобой хочу. Пойдем.

Но девушка наконец куда-то пропадает, я лежу на кровати лицом вниз, а меня трясет армянин. На улице солнце.

- Э-э, братишка, последний автобус в Город отходит, пошли.

31 декабря вечером я снова в Городе. На автовокзале похмеляемся шампанским, и я расстаюсь с армянами. Я все равно не добрался бы домой к Новому году. Олеся снова открывает мне дверь, и я не знаю, рада она моему появлению или нет.

Недорезанные салаты на кухонном столе; шум воды в душе; смогу ли я починить утюг? - в нем что-то случилось; взвизги и смех в закрытой комнате; огромная кастрюля с бигуди на плите. Прижимая к груди платье, девушки поминутно проносятся мимо кухни, где сижу я и чищу картошку, потом бегом на балкон, чтобы узнать, холодно на улице или нет. Нужно еще раз послать меня за майонезом, позвонить в десять разных мест и, уже надев выглаженное платье, найти на нем ужасное пятно. Нужно, чтобы во всей квартире громко играла музыка и был включен телевизор. Нужно делать все одновременно: бегать по всем комнатам, теряя на ходу тапочки, заглядывать в кухню, чтобы узнать время, и каждый раз приходить в ужас. А потом вдруг усесться на диванчике и, сблизив головы, двадцать минут рассказывать что-то шепотом, прыская и давясь от смеха.

К одиннадцати все готово. Мы идем к Олесиным родственникам, и я вместе со всеми пью там водку за счастье в Новом году. Пока бьют часы, девушки что-то загадывают. На Олесе коротенькое платьице.

В половине первого они заводят меня домой и убегают поздравлять каких-то друзей, к которым мне не обязательно их провожать. Я достаю из своего ящика еще одну бутылку и смотрю телевизор.

И вдруг приходит Олеся. Просто поворачивается в замке ключ, четыре или пять раз цокают каблучки, дверь захлопывается. В кухню заглядывает посвежевшее от мороза и бега лицо, очень строгое, или, может быть, равнодушное, или безразличное - долго удерживать одно и то же выражение не получается, - и в глазах праздник. Так мало времени в эту ночь, так много надо сделать всего. Надо еще успеть объяснить мне, что она забежала только потому, что ей должны позвонить. Что она подождет минут пятнадцать, и если звонка не будет, то помчится обратно. У меня тоже мало времени - надо спрятать бутылку, съесть пару ложек салата, нет, лучше зажевать жвачкой, пока Олеся снимает сапожки в прихожей. По-моему, рожа моя уже слишком красная от водки.

Мы сидим напротив друг друга - она на диване, я на полу. И Олеся время от времени жалуется, что звонка все нет и нет. А ей надо бежать. Я тоже понимаю, что время уходит, но почему-то молчу.

Самое неприятное - я знаю, что надо делать. Все до самых мелочей. Определенный обряд, выверенный временем набор действий, слов, интонаций. Простой и четкий алгоритм, нарушать который нельзя. Девушка внимательно будет следить за порядком его исполнения и проверять, не сбился ли я с очередности. Если я ей нравлюсь, а я ей нравлюсь, она может поправить меня в мелочах. А потом признаться самой себе и подружкам, что все было так неожиданно.

Рассказы о волках и прочей экзотике нужно оставить на потом, когда, например, она приведет одноклассниц познакомиться со мной и попить чайку.

Но алгоритм необходимо выполнять с вдохновением, должен быть некий порыв. А я тяну время, наливаю себе "Фетяску" и, что хуже всего, в раздумье гляжу ей в глаза.

И тогда она встает и надевает шубку.

Автобус в район ушел только третьего числа. Я снова десять часов подряд пялился в заиндевевшее окошко, морщился, когда вспоминал, как нажрался после Олесиного ухода. Потратил за поездку кучу денег, а прицел ночного вбидения так и не купил. С ним бы как хорошо было на подвывку попробовать.

Колька не поверил, что сломался автобус, что я провел ночь в Караташе. Мы с ним поссорились, не заходили друг к другу неделю или чуть больше, потом пошли в тайгу. Так до весны и ходили вдвоем.

С ним легко, с Колькой, свыклись мы с ним, сошлись, да и просто, наверное, подходим друг другу. Зачастую ничего и не говорим, каждый уже знает, что ему делать. Один дрова на ночь готовит, другой - за водой или костер развести. Мне вот, например, легче вечером готовить, а ему утром - все равно рано просыпается. Натопит снег, заварит чайку, а потом меня уже будит. Даже, змей, с некоторым злорадством будит, обязательно про женщин упомянет, которые по молодости лет должны мне сниться. К самому-то скорее всего красавицы не страшнее моих приходят.

Да, все мы здесь такие, немного странные, собрались. Все из крупных городов, все от чего-то сбежали, все уцепились за этот мирок и храним свои тайны, ласковые сновидения и страхи.