Волки

— Смотрите сами, Виктор Николаевич, — сказал Вдовин. — Я руководствуюсь заповедями медиков — не навреди. А если по-честному, я вашему выходу рад, без вас мне было очень тяжело. Вчера вечером поругался с Феоктистовым. Причина, как вы, наверное, догадались, — Яшин. Пытался с ним договориться и отправить его из управления в городской уголовный розыск. Вы знаете, ничего не получилось. Феоктистов так его защищал, что я даже ненароком подумал, не родственники ли они случайно.

— Анатолий Герасимович, я же тогда писал рапорт в отношении его, почему вы не дали ему хода?

— Просто не хотел выносить сор из избы. Думал, что сам решу эту проблему, получилось, что переоценил свои возможности.

— Вы знаете, я вчера встречался с источником. Есть информация, что автоматы этим бойцам передал человек по имени Серега. Я не исключаю, что и те пистолеты этим ребятам из Зеленого Бора мог передать также он. Нужно поговорить с этим Серегой. Думаю, что с ним можно будет найти общий язык.

— Попробуйте, Виктор Николаевич. Если у вас это получится, будет неплохо, — ответил Вдовин.

— Скажите, а этого раненого автоматчика еще не привезли из Армавира? — поинтересовался я. — Мне бы тоже хотелось с ним встретиться и поговорить.

— Думаю, что это у тебя не получится. Его задушили в тюремной больнице. Воры не прощают подобных шуток над ними, — ответил Вдовин.

— Значит, они работают более оперативно, чем мы?

— Вы правы. Я хотел его отконвоировать в Казань. Поручил это дело Яшину, ну, а он, как всегда, завалил это дело. Вот в чем и была суть моего разговора с Феоктистовым.

Мы еще немного поговорили, и я направился к себе в кабинет.

— Подождите минутку, — попросила уборщица. — Я сейчас мигом, только пыль протру.

— Хорошо, я подожду, — сказал я.

Я подошел к коридорному окну. Окно выходило во внутренний двор министерства. Во дворе в металлическом вольере, нежась на солнце, лежали две овчарки. Одна из них подняла морду и, заметив меня в проеме окна, несколько раз гавкнула.

— Проходите, Виктор Николаевич, — пригласила уборщица. — Вода в графине свежая, только сегодня налила.

— Спасибо, — я, осторожно ступая, прошел в кабинет.

* * *

Война группировок в Казани то затихала, то вновь разгоралась с новой силой. Передо мной лежали статистические данные, представленные информационно-аналитической группой нашего управления. Взглянув на них, я невольно представил себе масштабы этой необъявленной войны. Десятки убитых с той и с другой стороны, пропавшие без вести. Картина была столь непривлекательной, что внушала какой-то трепет перед этими колонками цифр.

— Виктор Николаевич, разрешите? — услышал я голос вошедшего в кабинет оперативника. — Мы доставили этого Серегу, как вы просили.

— Хорошо. Заводите его в кабинет.

В кабинет вошел молодой человек в возрасте двадцати трех — двадцати пяти лет. Он явно страдал одышкой, так как был не по годам полным. По его большому круглому лицу струился пот. Он все время утирал лицо большим носовым платком. Отпустив оперативников, я предложил Сереге сесть на стул. Услышав мое предложение, он моментально плюхнулся на стул, отчего тот жалобно заскрипел, словно пожаловался на свою тяжелую жизнь.

— Как дела, Серега? — поинтересовался я у него. — Смотрю, все полнеешь и полнеешь. Скоро в дверь проходить не сможешь.

— Давайте, начальник, без подколов. Сами знаете, что и без них сахар сладкий, — ответил Серега, буравя меня своими маленькими свинячьими глазками. — Скажите, зачем я вам понадобился?

— Вот, решил посмотреть на тебя, о жизни с тобой поговорить. Я слышал, Серега, что у тебя диабет и ты плотно подсел на инсулин?

— Вы что, врач? Вам что от меня нужно? Наверное, вы притащили меня сюда не для того чтобы читать мне курс по борьбе с диабетом? — сказал он сердито.

— Правильно, Серега, я не врач. Вот ты мне не поверишь, гляжу я на тебя, а сам думаю, как долго ты выдержишь в местах лишения свободы. Год? Полгода? То, что долго там ты не протянешь, ясно всем, а особенно тебе. Сам знаешь, наверное, от ребят, что там таких пухленьких, как ты, любят.

— Вы что меня оскорбляете? Кто вам дал право надо мной издеваться? — возмутился он. — Я буду жаловаться на вас в прокуратуру.

— Можешь, Серега, можешь. Жалуйся на меня хоть в Организацию объединенных наций. Это твое право, которое закреплено за тобой нашей Конституцией. Ты вот что скажи мне, Серега, почему ты попал в черный список Гарика? Ты же его хорошо знаешь, он за брата сейчас готов убить любого, даже тебя?

— Что за дела, начальник? При чем здесь Гарик, его брат и я? Я лично никогда и никого не убивал. У меня не было напрягов с ними, — сказал он, заметно волнуясь.