Волки и надзиратели (ЛП)

Бабуля. Мне не нужно было, чтобы он описывал ее. Я знала, кого он увидел. Бабулю в ее мороке, юную и красивую, полную опасного влечения. Меня мутило. Мне не нравилось, куда вела история.

Дир еще стоял у окна, закрыл глаза и опустил голову. Я смотрела, как его ладонь сжалась в кулак.

— Она уговорила меня остаться, — его голос был тяжелым. Полным стыда. — День за днем. Неделя за неделей. Я потерял счет времени. Мне было все равно. Я верил, что любил, не сомневался в том чувстве.

Мне было не по себе. Как далеко его завела эта любовь? Я не хотела знать, но догадывалась. Я не была дурой.

Я отвернулась от него, посмотрела на маленькие портреты на полке. На лицо юноши с серыми глазами. Да, такой красавец был во вкусе моей бабушки. И он сдался без боя.

Я хотела бы остановить его, отвернуться и уйти. Но я слушала уже долго… могла выслушать историю до конца.

— Я жил в состоянии сна, — продолжил он, — мысли о доме, школе, семье и ответственности пропали. Я был как жалкая собачка, ходил за своей прекрасной леди, восхищался ею без вопросов, без причины. Она наряжала меня, кормила вкусной едой, развлекала беседами. Целовала и обнимала. Я не знал, как долго это длилось. А потом, пока я ходил на солнце и собирал полевые цветы для своей леди… я заметил ее. Девушку-лань. Она напала на меня, пока я шел по лесу. Но в этот раз она была человеком. Почти полностью. Когда я увидел ее лицо, я все вспомнил.

Он тихо зарычал, отвернулся от окна и пошел по комнате, сжал спинку стула, впился в него когтями, словно хотел порвать на кусочки. Но он просто стоял, сжимал стул, опираясь. Его глаза сверкнули в тенях, посмотрели в мои.

— Я не могу даже начать описывать, что случилось дальше. Заклинание ведьмы было снято, и я понял, что произошло, чем я стал. Я упал к ногам женщины-ланы, к ногам… моей милой. Я взял ее за руки, умолял ее простить меня, рассказать, что с ней случилось. Она пыталась говорить, но приказы остановили ее. Элората Доррел нашла нас такими. Ее вопль ревности чуть не остановил мое сердце. Я повернулся и впервые увидел ее настоящей — старуху, древнюю ведьму. Через миг ее морок вернулся. Но этого хватило. Я в ярости напал на нее. Я обвинял ее в том, что она прокляла мою подругу, прокляла меня. А она… — оборотень замолк на миг, его хватка на стуле усилилась, его зубы сверкнули в оскале. — Она не отрицала этого. Несчастье — так она назвала женщину-лань — обладала большим магическим даром. Даром, который Элората забрала себе. Заклинание присвоения — это заклинание искажения, и результатом было существо, которое я видел. Оборотень. Лишенная силы, принужденная служить ведьме десять лет. Она была рабыней Элораты. Ее монстром.

Звук из его горла уже не был рычанием. Он напоминал всхлип.

— Я умолял ее о свободе, — сказал он, пытаясь совладать с голосом. — Я рыдал, умолял. Я унижался перед ней. Но она потребовала… непосильную цену. Я не мог это дать. Я проводил все время в ее доме, радовался ее ласке и доброте, но так и не отдал ей всего. Я сдерживался. Кусочек меня, как видишь, знал, что это было ложью, что это была уловка. Кусочек меня не хотел отдавать то, что было для другой.

Я знала, что он говорил. Он не… он и моя бабушка не… я не могла даже закончить мысль.

Но осознание, что это не произошло, наполнило меня неожиданной радостью.

Я покраснела, опустила голову и стала теребить кисточки одолженного платья, кровь шумела в ушах.

— Элората не может отказаться от хорошей сделки, — продолжил Дир. — Когда она увидела, что ее первое требование не выполнят, она предложила второе: мою свободу в обмен на свободу Несчастья. Я стану ее слугой на двадцать лет. У меня не было магии для нее, потому срок был двойным, так она сказала. Но если бы я огласился, Несчастье была бы свободна. Я глупо согласился. Я убедил себя, что смогу как-то вырваться из проклятия. Или что моя любовь разрушит его для меня. Я просто не мог представить двадцать лет службы. И я жутко недооценил силу Элораты. Она сделала меня таким, каким ты меня видишь. Хищным. Ужасным. Поддавшимся кровожадности и гневу. Я помнил до красного тумана смех Элораты, но не милый смех зачарованной женщины, а хохот карги, злобный и торжествующий. Я убежал в лес. Я не мог управлять зверем, и я поддался этой новой жуткой природе. Тогда я даже не помнил, кем был. Дни спустя человечность медленно вернулась. Проклятие нашло во мне равновесие. Я проснулся голым и в шрамах на земле в лесу. И когда я поднял голову и посмотрел глазами человека, я увидел ее. Несчастье. Мёртвую. И Элората стояла над ее телом.

Дир снова посмотрел в мою сторону. Гнев пропал с его лица, как и почти все волчье. Я видела человека за шерстью и клыками. Мужчину, измученного печалью, виной за двадцать лет, и эти чувства все еще были свежими, причиняющими боль.