Волки и Тени. Стая (СИ)

Закрыв за агентом дверь в квартирке, которая оказалась ей по средствам - комнатушке в восемнадцать квадратных метров, находящейся в относительно спокойном, но все же типичном общежитии, с заплеванным подъездом и неистребимым запахом пролетарского бытия в коридорах - Ольга опустилась на диван и осмотрела свое новое временное обиталище. Обстановка простая, но аккуратная. Новый диван-книжка, кухонный уголок, простой компьютерный стол с полками, шкаф для вещей, пара деревянных складных стульев из "Икеи". Добрым знаком Ольге показалось то, что посуда здесь была тоже из "Икеи" - Ольга очень любила тамошние разноцветные тарелки и кружки, а здесь они оказались все разные, да еще и тех самых форм и цветов, которые она покупала себе. На окне висели темно-серые шторы со странным, завораживающим рисунком. В общем, эта конурка имела все шансы стать для Ольги вполне приемлемым домом.

Ольга вытащила из сумки и бросила на диван клетчатый плед, который собственноручно связала еще в школьные годы, выставила на полки несколько книг, которые забрала с собой из родительского дома, переезжая к Виталию. Свое место на полке заняла стопка тетрадей с разнообразными красивыми обложками, которые Ольга в последние месяцы зачем-то взялась покупать, создавая странную и абсолютно бесполезную коллекцию. На стол лег ноутбук, рядом встал маленький светильничек, сделанный из корявого пенька и старой отколотой чашки в качестве абажура - подарок младшего брата, мастера создавать забавные и теплые шедевры из хлама. Ольга вскипятила чайник, налила воды в голубую кружку и высыпала туда утащенный у Виталия пакетик кофе "три в одном". Усевшись на стул, она отхлебнула приторно-сладкий кофе (надо срочно купить пачку молотого) и еще раз осмотрелась. Комната приобрела жилой и СОБСТВЕННЫЙ вид. Ольга удовлетворенно улыбнулась, чувствуя, что непонятная тревога и тянущее чувство опоздания отступили - скорее всего, лишь временно, но она была рада и небольшой передышке.

Сквозь плотные серые шторы не проникал свет уличных фонарей и луны, если она и имелась в ту ночь на небе. Дом стоял в стороне от дороги, и уличный шум доносился в Ольгину комнату глухо и смазанно, как через толстый ватно-тканевый фильтр. Ольга лежала на удобном диванчике и спала безмятежно, как кошка. Вдруг она беспокойно и часто задышала, заворочалась и рывком села на диване. Оглядевшись по сторонам и не найдя того, что ее разбудило, она протянула руку и включила светильник. В комнате, естественно, никого и ничего не было. Ольга переводила взгляд с одного предмета на другой, часто дышала и пыталась ухватить за хвост ускользающий сон-видение.

"Выпусти меня... Выскажи меня... Назови меня..."

Ольга встала с дивана, подошла к кухонной раковине и напилась воды из под крана, набирая ее в сложенную ковшиком ладонь. Потом плеснула несколько пригоршней ледяной воды в лицо. Это уж точно отдает психическим расстройством...

Она кружила по комнате, обхватив себя руками, будто в ознобе, и пыталась понять язык, на котором с ней говорил ее сон. "Выпусти... Выскажи... Назови". Что это значит? Ольга метнулась к компьютерному столу, схватила первую попавшуюся тетрадь и ручку, упала на стул и поднесла поблескивающее в свете лампы пишущее острие к бумаге. Проводя одну линию за другой, покрывая бумагу прыгающими бессвязными строчками, она чувствовала, как напряжение отступает, как паника сменяется умиротворенностью, как освобождается зажатая где-то в уголке сознания ее собственная воля.

Почему-то мне страшно хочется написать хоть что-то. Я пишу просто потому, что чувствую, что иначе меня что-то взорвет изнутри. Боже, какая чушь. Что это за странный вид психического расстройства? Потом надо будет подобрать такой красивый латинский термин. Даже интересно, а вдруг такое расстройство и в самом деле существует, и его лечат, например, электрошоком? Добро пожаловать в психушку, Оля...

Ольга отложила ручку и перечитала написанное. Сморщившись, как от запаха несвежего супа, она хотела было вырвать лист из тетради и выбросить, но рука остановилась в сантиметре над тетрадью и отказалась опускаться ниже. Ольга озадаченно посмотрела на собственную руку, как на чужеродный предмет. Нельзя, значит, нельзя. Она пожала плечами. На нее вдруг навалилась вязкая сонливость. С трудом дотянувшись до светильника отяжелевшей рукой, она погасила свет, переползла на диван и заснула крепко и без сновидений.

***