Волки и вепри (СИ)

Стрелки потеснились. Олаф тряхнул головой, откидывая с лица налипшие золотистые пряди, спустился на палубу, а затем шагнул за борт. И — устоял на зыби, словно на льду или иной тверди. Все так и ахнули: мало кто из хрингвикингов слышал о том, как Белый бог во время оно ходил по воде, аки посуху. Да и как было смертному чародею тягаться с божеством? А тот и не тягался: заревел, перекрывая шум дождя боевым кличем, размахнулся и обрушил Небесный Утёс на морскую поверхность. От удара вздрогнула вся бухта, море взбурлило, порождая чёрный блестящий вал — от берега до берега в ширину, и до самого неба — в высоту. Исполинская волна мигом преодолела расстояние от драккаров до кораблей сидов и накрыла их, погребая в кипящей пучине. Ломались мачты, провисали паруса, тяжёлые от морской воды, борта скрипели от столкновения ладей. «Чайки» переворачивались, шли ко дну, «единороги» вертелись, как щепки, бестолково тыча витыми рогам в небо, и слышалось отчаянное ржание в скрежете древесины. Досталось и сторожевым орлам: плавучие крепости ходили ходуном, сбрасывая за борта моряков. Олаф удовлетворённо кивнул и вернулся на драккар.

— А вот теперь, — сказал он, отирая лоб, — если им найдётся чем ответить…

— На вёсла! — зычно кликнул Франмар. — Уходим, уходим, живо!

Сиды опомнились быстрее, чем хотелось бы. Пока дромунды заново разворачивались, «единороги» устремились в погоню, грозно наставив рога. Ходу им было не занимать. Дождь шёл на убыль, ветер и волны затихали. На «Свафнире» и других драккарах заметили это, но возвращаться не стали: слишком далеко ушли. Арнульф лишь выругался сквозь зубы.

А Бреннах Мак Эрк ругаться не стал. Он отложил весло, расчехлил свою рогатую арфу и начал играть. Хродгар хотел было его одёрнуть — уж какая тут музыка, за весло вернись! — но Хаген заметил мельком, как в глазах арфиста вспыхнуло пламя, знакомое, жестокое и прекрасное, от которого плавятся горы и зажигаются звёзды — и громко произнёс:

— Ничего, пусть играет, так грести веселей!

Арнульф услышал это, подумал — и кивнул. Мол, хуже не будет.

А Бреннах запел. На своём родном языке. Вплетая незнакомые слова в перекаты струнного рокота. Воздух тревожно дрожал, как дрожат сердца, охваченные страхом за близких. А когда тревога сменилась одержимостью зверя, скорбным торжеством того, кому нечего терять, кто стоит над пепелищем, попирая ногами окровавленный труп врага, кто ведёт ладью сквозь око бури, зная, что никто его не ждёт, ибо уже некому ждать — прозвучали слова:

Is acher in gaith innocht,
fu-fuasna fairgge find-folt:
ni Аgor reimm mora mind
dond laechraid lainn o Sidhainn![28]

И море вновь отозвалось, но куда страшнее, чем ранее — на чары Олафа.

Между кораблями сидов и викингов разверзлась пучина, обнажая дно бухты. Воды сошлись, порождая вихрящийся столб, подобный дракону. Тёмносверкающий змей заревел, изрыгая шторм. Утихшие было волны вздыбились, преграждая путь «единорогам», а в спину викингам ударил мощный вест. Арнульф опомнился первым, дал знак ставить паруса. Вскоре над судами северян развернулись полосатые крылья, полные попутного ветра, и стая Седого благополучно покинула Блумвик. Даже хрингвикинги с хьёрсейцами не отстали.

На ликование да удивление не было сил. Только Арнульф заметил Бреннаху:

— Что ж ты не сказал, что ты чародей?

— Никакой он не чародей, — брезгливо бросил Хравен, — он крафта-скальд, только и всего.

— Это верно, — неожиданно легко согласился Бреннах. — У нас на родине считается, что барды порой способны пробуждать чары, только редко — по своей воле. Чаще происходит… — умолк растерянно, не в силах подобрать слов, почесал затылок, и неловко закончил, — вот как-то так.

— Да-да, мы все знаем, кто такой крафта-скальд[29], - покивал Арнульф. — А кстати, у вас на родине — это где? В Хренфорде-на-Жопках? Ты откуда сам-то? Явно ведь не геладец…

Бреннах на миг задумался, а затем ответил, как советовал Хаген:

— Я из Западного Эри, из Нейта. Это на границе с Морквальденом. Глухомань…

Арнульф прищурился, недоверчиво качнул головой:

— Я так и думал… Далеко ж тебя занесло! Впрочем, дело твоё. Но скажи мне другое, сын Эрка: ведаешь ли ты, куда мы направимся по весне?

— Мне рассказали, — кивнул Бреннах. — Вы идёте в Маг Эри, и я — с вами. Хродгар меня взял.

— А как же ты станешь сражаться с соплеменниками? — ухмыльнулся Арнульф испытующе.

— Как да как, — проворчал Бреннах, — молча, вот как. Подумаешь, соплеменники…

Арнульф лишь хрипло рассмеялся. А Хагену от речи арфиста пахнуло горечью и желчью. Бреннах презирал и ненавидел себя за вынужденные слова. И подумал Хаген, что этот Мак Эрк не стал бы сражаться со своими соплеменниками из Коннахта, с неведомого острова Ирландия, который, видать, сильно походит на зелёный Эйред. И трудно сказать, как поведёт себя загадочный музыкант, когда дойдёт до дела.

4