Волки и вепри (СИ)

Тогда Ниала О'Байрэ принялась за дело. Подсобить ей вызвались, довольно неожиданно, Хравен Увесон, Халльдор Виндсвалль — этот пошёл против воли своего хёвдинга, Орма Белого, и даже Олаф Хаммарваль, который показал себя сведущим не только в гибельный чарах, но и в целебных. Люди Хродгара разделились: одни остались помогать по хозяйству и сторожить, но больше было таких, кто поспешил покинуть недоброе место. Был среди них и Торкель Волчонок, и его мало осуждали. Никто не вызывался врачевать хвори в походе. То не ремесло для викинга. Хаген же, разумеется, остался ухаживать за бедолагами. Во-первых, Арнульф дал ему поручение. Во-вторых, сам прекрасно помнил, каково оно — кислое пиво неволи, да ещё когда здравие покидает тебя, и ты без сил валишься наземь, а хозяин подумывает, не сжечь ли тебя живьём — чтобы заразу не разносил. А в-третьих, его сердце радовалось при виде того, как Хродгар во всём поддерживает свою возлюбленную чародейку, и как она платит ему заботой да лаской. Тогда на лице Хагена появлялось глуповатое выражение, взор становился как светильник с китовым жиром — тёплым и масляным, и вспоминались ему рыжая Альвёр, которой он впервые посвятил стихи, тёмненькая Игерна, что искренне переживала за него и щедро делилась познаниями, и, разумеется, загадочная и гордая дочь вождя проклятых Ан-Мойров, красавица Эмери. Тогда сердце пронзала звонкая струна тоски, гулкая струна тревоги, и таял иней на рёбрах. Как добралась до отчих краёв, Эмери? Свидимся ли? Юноша утешал себя мыслью о том, что на обратном пути всенепременно побывает на Варохе да всё разузнает.

И, коль повезёт, ещё раз коснётся пальцев милой девы.

Впрочем, далеко викинги не ушли.

На следующий день после того, как разразилась болезнь, Арнульф получил послание от врагов. Пробежал глазами, хмыкнул и попросил Утхера зачитать вслух. Громко, чтобы никто не сказал, будто не слышал.

— «Дорогой наш друг и братец! — первые же слова вызвали среди северян шторм хохота, но Утхер так дунул в волынку, что все мигом заткнулись. — Допрежь между нами не было раздора. Широко разлетелась над народами слава Арнульфа Седого, сына Ивара! Что же нам теперь искать встречи на поле брани? Дела державные не позволяют нам прибыть лично, дабы засвидетельствовать наше почтение, и нас весьма опечалили вести, что вы, северяне, столь неучтиво обходитесь с нашими подданными. Впрочем, орлу надобно чем-то промышлять, и мы, несомненно, простим тебе обиду, коли ты сочтёшь нужным направить свои ладьи к родным берегам, в Страну Заливов. И чем скорее, тем лучше. В противном случае мы будем вынуждены вернуться. С десятью тысячами отборных бойцов. Убедительно просим тебя, Арнульф Седой, не вынуждать нас к такому действию». Подписались: Кетах ан-Мойр из клана Ан-Клайдов, Феарвалл ан-Турлок из клана Ан-Валлоков и Робер Аррауд, маркграф де Лотен. Писано в Киах-на-Мор месяца Сектемпа дня двадцать второго.

Утхер перевёл дух и подытожил:

— Вот так-то, братцы!

Зашумело людское море, бурное море Севера, и одни говорили, что надо уходить, пока дают, а другие — что нужно непременно остаться и накормить воронов телами десяти тысяч отборных бойцов. Альм Вещий, старший из предводителей гравикингов, взял слово первым.

— Думается мне… — начал было он, но Арнульф поднял руку — и викинг умолк.

— Ты уж прости, Альм, но мне теперь мало дела до того, что кому думается, — мрачно процедил Седой и обратился к гонцу, — передай своим господам: «Встретимся на равнине Маг Курои».

Надо было видеть, как побледнел гонец.