Волки Кальи

Леди Ориса (в своих странствиях Роланд попадал в места, где ее называли Госпожой тарелок) подняла бокал и произнесла тост, обращаясь к безжизненному телу.

3

— Пусть твой первый день в аду длится десять тысяч лет, — пробормотал Роланд.

Маргарет кивнула.

— Ага, и будет самым коротким. Я бы с радостью произнесла этот тост над каждым из Волков. Над каждым и всеми! — Левая рука сжалась в кулачок. В красном закатном свете казалось, что ее лицо горит в лихорадке. — У нас шестеро детей, понимаешь? Ровно полдюжины. Он тебе сказал, что не осталось ни одного, чтобы помочь с забоем скотины? Он тебе это сказал, стрелок?

— Маргарет, в этом нет необходимости. — Эйзенхарт заерзал в кресле-качалке.

— А может, есть? Это имеет отношение к нашему разговору. Может, ты и платишь цену за то, что прыгаешь, но иногда приходится платить больше за то, что стоишь и смотришь. Я родила первых двоих, Тома и Тессу, за месяц до того, как Волки появились в прошлый раз. Потом остальных. Нашим младшим сейчас по пятнадцать, понимаешь?

— Маргарет…

Она проигнорировала мужа.

— Но они не могли быть такими же счастливыми со своими детьми, и знали это. Вот они и ушли. Некоторые на север Дуги, другие — на дальний юг. В поисках мест, куда не приходят Волки.

Она повернулась к Эйзенхарту, и хотя обращались к Роланду, слова ее, похоже, предназначались мужу.

— Один из пары. Такова дань, которую Калья Брин Стерджис платит Волкам. Каждые двадцать с небольшим лет. За исключением нас. Они отняли у нас всех детей. Всех… наших… шестерых… детей. — Она наклонилась к Роланду, похлопала по колену, подчеркивая смысл сказанного. — Ты это понимаешь?

Тишина воцарилась на заднем крыльце. В загоне продолжали мычать обреченные на смерть бычки. Из кухни доносился мальчишечий смех, вызванный какой-то фразой Энди.

Эйзенхарт поник головой. Роланд видел только седину усов, но и не глядя ему в лицо, мог сказать, что ранчер или плачет, или изо всех сил старается сдержать слезы.

— Только не думай, что я хотела чем-то укорить тебя. — Маргарет с бесконечной нежностью погладила плечо мужа. — И они иногда возвращаются, ага, чего не случается с мертвыми, кроме как в снах. Но они еще не такие взрослые, чтобы не скучать по матери и обойтись без вопросов к отцу. И тем не менее ушли. Эта цена безопасности их детей, как ты должен понимать. — Она смотрела на Эйзенхарта, одна рука лежала на его плече, вторая пряталась под фартуком. — А теперь скажи, как сильно ты на меня злишься, потому что я это вижу.

Эйзенхарт покачал головой.

— Не злюсь, — ответил он сдавленным голосом.

— Так, может, ты передумал?

Эйзенхарт вновь покачал головой.

— Старый упрямец. — В голосе слышалась любовь. — Ничем тебя не переубедишь, и мы все говорим, спасибо тебе.

— Я об этом думаю. — Голову он по-прежнему не поднимал. — Все еще думаю, и это больше, чем я сам от себя ожидал… обычно сразу принимаю решение и никогда его не меняю. — Он посмотрел на стрелка. — Роланд, как я понимаю, в лесу юный Джейк показал Оуверхолсеру и остальным, как стрелять пулями. Может, мы тоже сможем тебе кое-что показать, даже удивить. Магги, пойди в дом и принеси свою орису.

— Нет нужды. — Маргарет наконец-то вытащила правую руку из-под фартука. — Я ее уже принесла, вот она.

4

Эту тарелку могли бы узнать и Детта, и Миа, синюю тарелку с затейливой вязью по периметру. Присмотревшись, Роланд увидел, что вязь эта — молодые ростки риса. Когда сэй Эйзенхарт постучал по тарелке костяшками пальцем, она зазвенела. Роланд уже понял, что она не из фарфора. Тогда из стекла? Какого-то особого стекла?

Он протянул руку с уважительным видом человека, разбирающегося в оружии и знающего, как с ним обращаться. Маргарет замялась, прикусила губу. Роланд потянулся к кобуре, ремень с ней он надел еще до ленча на лужайке у церкви, вытащил револьвер. Протянул ей рукояткой вперед.

— Нет, — выдохнула она. — Не надо мне предлагать в залог стрелялку, Роланд. Полагаю, если Воун приглашает тебя в дом, я могу доверить тебе мою орису. Только будь осторожен, а не то останешься еще без одного пальца, а я думаю, они тебе дороги. Двух на правой руке ты уже лишился.

Одного взгляда на синюю тарелку, орису Маргарет, хватило, чтобы Роланд оценил мудрость предупреждения. И одновременно почувствовал, как разгорается искорка надежды. Давно уже он не видел нового достойного оружия, а такое никогда еще ему не встречалось.

Тарелку сделали не из стекла — металла, легкого и прочного сплава. Размером она ничем не отличалась от обычной обеденной тарелки, диаметром в фут, может, чуть больше. На трех четвертях периметра кромка остротой не уступала бритве.

— Всегда понятно, где можно ухватиться за тарелку, даже если торопишься, — сказала Маргарет. — Потому что, сам видишь…