Волки Кальи

— В тот раз жертвой был юноша лет пятнадцати, пуэрториканец, может, доминиканец. Между ног у него стоял транзисторный приемник. Какая звучала музыка, не помню. Возможно, «Кто-то сегодня спас мне жизнь». Прошло пять минут. Я уже собрался щелкнуть пальцами у него под носом или похлопать по щекам, когда он моргнул, покачнулся, тряхнул головой и пришел в себя. Увидел меня, стоящего перед ним, и первым делом схватился за свой транзистор. Прижал к груди, как ребенка. «Что тебе нужно?» — спросил он. Я ответил, что мне ничего не нужно, совершенно ничего, но меня заинтересовала лежащая перед ним одежда. Юноша посмотрел вниз, присел, начал рыться в карманах. Я решил, что рыться он будет долго, и ушел, не опасаясь, что он побежит за мной. Вот так я убил второго вампира. С третьим проблем уже не возникло. С четвертым тем более. К концу августа я довел счет до шести. Шестой стала женщина, которую я видел в «Марин мидленд банк». Получается, что Нью-Йорк — маленький мир, не так ли?

Очень часто я приходил на угол Первой-авеню и Сорок седьмой улицы и стоял перед «Домом». Иногда появлялся там ближе к вечеру, когда пьяницы и бездомные стекались к обеду. Случалось, что Роуэн выходил и беседовал с ними. Сам он не курил, но всегда носил в кармане пару пачек и раздавал пьяницам, пока сигареты не заканчивались. Я не пытался прятаться от него, а он если и замечал меня, то не подавал виду.

— Должно быть, ты к тому времени изменился, — заметил Эдди.

Каллагэн кивнул.

— Волосы у меня отрасли до плеч и поседели. Появилась борода. И уж конечно, я больше не следил за одеждой. Половина доставалась мне от вампиров. Одним из них был велосипедист-курьер. Так что я носил его сапоги. Конечно, не туфли «Бэлли», но почти новые и моего размера. Очень прочные. Они до сих пор у меня. — Он мотнул головой в сторону дома. — Но я не думаю, что все это помешало бы ему узнать меня. Имея дело с алкоголиками, наркоманами и бездомными, которые лишь одной ногой в реальности, а второй-то — в Сумеречной зоне, привыкаешь, что люди сильно меняются, и обычно не в лучшую сторону. Учишься видеть, кто скрывается под новыми синяками и слоями грязи. Думаю, дело в следующем: я стал одним из тех, кого ты, Роланд, называешь бродячими мертвяками. Невидимым для мира. Но мне представляется, что эти люди… эти бывшие люди накрепко привязаны к Нью-Йорку…

— Они не уходят далеко, — согласился Роланд. Самокрутку он давно докурил. Ломкой бумаги и табачных крошек хватило на две затяжки. — Призраки всегда обитают в одном доме.

— Разумеется, в одном, бедняжки. А мне хотелось уехать. Каждый день солнце садилось чуть раньше, и каждый день я чувствовал: зов тех дорог, тех тайных хайвеев становится чуть сильнее. Частично причину следовало искать в знаменитом географическом методе лечения жизненных проблем. Наверное, я уже убедил себя, что он мне поможет. Совершенно нелогичная, но мощная вера в то, что переезд все изменит к лучшему. Частично в надежде, что в другом месте, более открытом месте, уже не придется иметь дело ни с вампирами, ни с ходячими трупами. Но был и еще один момент. Ну… пожалуй, решающий. — Каллагэн улыбнулся, точнее, чуть растянул губы, обнажив десны. — Кто-то начал на меня охотиться.

— Вампиры, — догадался Эдди.

— Д-да… — Каллагэн прикусил губу, потом повторил более уверенно: — Да. Но не просто вампиры. Это предположение представлялось наиболее логичным, но было не совсем верным. По крайней мере я знал, что это не мертвяки. Они могли меня видеть, но плевать на меня хотели, разве что надеялись, что я могу вернуть их в мир живых. Вампиры третьего типа меня засечь не могли, я это вам уже говорил, уж тем более догадаться, что именно я на них охочусь. Осмотрительностью, памятью на лица они не отличались, в какой-то степени им, как и их жертвам, была свойственна амнезия.

Впервые я понял, что мне грозит опасность, в одну из ночей в парке на Вашингтон-сквер, незадолго до того, как убил женщину из банка. Парк стал для меня домом, и не только для меня. Летом он превращался в общежитие под открытым небом. У меня даже появилась любимая скамья, хотя мне и не удавалось занимать ее каждую ночь… я и подходил к ней не каждую ночь.

В тот вечер, душный, с далекими раскатами грома, с зарницами, чувствовалось, что гроза может докатиться и до Нью-Йорка, я появился в парке около восьми вечера. С бутылкой в бумажном пакете и книгой Эзры Паунда «Кантос». Направлялся к своей скамье, когда увидел на спинке соседней надпись, нанесенную спреем: «ОН ПРИХОДИТ СЮДА, У НЕГО ОБОЖЖЕНА РУКА».

— Господи, — прошептала Сюзанна.