Волки Лозарга. Книги 1-3

Гортензия на мгновение еще остановилась среди деревьев, разглядывая замок, так тесно связанный с ее жизнью. На миг ей даже показалось, что в замке кто-то живет, ибо среди руин струился дымок. Но это было невозможно… Видно, кто-то жег траву за его стенами… Во всяком случае, иллюзия была полная. Тем более что дом Шапиу, старого управляющего, убитого во время того взрыва, казался вполне целым, так же, как и часовня, прижавшаяся к скале, как кошечка… Гортензия с нежностью посмотрела на нее. Она собиралась зайти туда, чтобы помолиться, поэтому, оставив Франсуа под прикрытием деревьев, она направила лошадь в сторону часовни.

Но ее заметили, и, прежде чем она вошла под ее своды, куда когда-то входила под руку с Этьеном де Лозаргом, невестой в шелках и кружевах, ей преградила путь Годивелла, подбежавшая со скоростью, делавшей честь ее старым ногам.

– Мадам Гортензия! – закричала она. – Возможно ли, что это вы?

– А почему это вас так удивляет? – спокойно возразила ей молодая женщина, спрыгивая на землю и привязывая лошадь к дереву.

– Но ведь говорили…

Внезапный гнев сверкнул в золотистых глазах Гортензии.

– Я больше ничего не желаю слышать о том, что кто-то что-то говорит. Я уезжала, чтобы помочь своей подруге. Я объяснила это Франсуа Деве и хотела бы это сказать Жану, но я больше не хочу слышать никаких разговоров об этом. Я вернулась, вот она я, и хочу занять подобающее место в моем краю. И удивляюсь, Годивелла, что вы меня так встречаете. Это тем более странно, что вы говорили, что любите меня…

Годивелла привычным жестом скрестила на груди руки. Ее круглое желтое лицо под черным чепцом скривилось в улыбке и снова стало похожим на печеное яблоко.

– Я вас все также люблю, мадам Гортензия, но вам не следовало сюда приходить. Это место не для вас.

– Правда? Я ношу имя этого проклятого замка, здесь я вышла замуж, родила ребенка и дважды чуть не умерла. Так скажите же мне, почему я не имею права прийти сюда?

– Потому что никто сюда не ходит. Люди боятся…

– Я уже об этом слышала, и, если я правильно поняла, вы ничего не сделали для того, чтобы рассеять эти страхи. Вы стали хранительницей этих руин, которым нужна лишь тишина. И Жан заразился этим. А теперь вы стараетесь отвадить отсюда самых близких, самых верных друзей, таких, как Франсуа Деве, и даже меня! Почему? Что за проклятый культ покойного маркиза создаете вы здесь?!

Годивелла быстро осенила себя крестным знамением и сильно побледнела. Гортензия заметила, как задрожали ее руки.

– Не говорите таких страшных вещей, мадам Гортензия. Мы здесь такие же верные христиане, как и вы, и не создаем никакого культа, кроме господа. Но было бы лучше, если бы вы уехали отсюда…

– Я не понимаю, почему. Я приехала увидеть Жана, и я его увижу…

– Его здесь нет. И не знаю, вернется ли он сегодня.

– А где он?

– Клянусь крестом моей матушки, я не знаю. Он – как ветер. Он уходит куда хочет, и я не имею права…

Гортензия удивленно взглянула на старуху.

– Вы не имеете права? Какой вы вдруг стали уважительной, Годивелла, к человеку, которого вы когда-то ни во что не ставили!

– В нем кровь Лозаргов. Этого достаточно, чтобы его уважала старая служанка дома, – проворчала старуха, и лицо ее снова стало непроницаемым.

– Несколько запоздалое уважение. Мне кажется, вы его знали всю жизнь, и ничего нового не произошло. Может быть, вы хотя бы угостите меня кофе?

– У меня ничего не готово. Вам пришлось бы ждать…

– А я подожду, Годивелла, я подожду! Вот здесь. Когда вы меня остановили, я хотела зайти в часовню помолиться. И я выполню свое намерение. А потом зайду к вам.

Гортензия говорила непререкаемым тоном. Не дожидаясь ответа, она толкнула дверь; послышался скрип давно не смазанных петель…

– Этой часовне не везет, – усмехнулась Гортензия. – Стоит заброшенная. Это так не похоже на добрых христиан…

Сердито пожав плечами, Годивелла повернулась так резко, что взметнулись ее черные юбки, а Гортензия зашла внутрь часовни. Это был маленький темный храм, похожий на пещеру. Свет едва проникал сюда через узкие окна, наполовину закрытые плющом, освещая статую Святого Кристофера, этого доброго великана, который однажды переносил через реку Христа-ребенка и чуть не уронил его, ибо ребенок нес с собой всю тяжесть грехов людских…

Гортензия всегда любила эту церковь и ее каменного святого, чье лицо было исполнено бесконечной доброты. Она часто приходила сюда помолиться после того, как старый маркиз де Лозарг снял запрет. Теперь она вновь черпала здесь силы и мужество.

– Вы тот, кто ведет путешественников сквозь мрак жизни и козни врагов, – молилась она. – Кто защищал меня и хранил на моих дорогах, я обращаюсь к вам с мольбой. Дайте мне немного вашей силы в той борьбе, которая мне предстоит. Не позвольте мне пасть под тяжестью горя и несправедливости. Человек, которого я люблю, отдаляется от меня. Он готов отвергнуть меня, и я боюсь, что если я потеряю его поддержку, то впаду в отчаяние…