Волки у дверей

О своей матери, любившей английские романы XIX века, своей матери, чьим любимым фильмом было «Великолепие в траве» Элии Казана[54] , своей матери, которая все свободное время возилась с цветами, высаживая их в дальнем конце сада, своей матери, мечтавшей однажды прогуляться по улицам Парижа, своей матери, которая пекла лучшие в Индиане пироги с черникой, своей матери, которую все любили, своей матери, которая была настолько сильна, что просто не могла позволить болезни себя одолеть… Поев, он плюхнулся на кровать и устало посмотрел на коробки, лежавшие стопкой у дальней стены, – в них хранились кое-какие его вещи, которые он еще не успел разобрать. Неделей раньше Дуэйн, воспользовавшись парой-тройкой дней отгулов, свозил его в Айдахо. Первым делом они заглянули к Стивену с Патти – и отобедали у них в такой умиротворенной обстановке, какую Скотт сперва даже не мог себе представить. На другой день Скотт отправился с дядей на кладбище, где похоронили Пола и Марту, а потом они проведали их бывший дом в Туин-Фолс, где после той трагической ночи ничего не изменилось, только теперь дом стоял холодный и безмолвный, и, едва Скотт переступил его порог, у него появилось странное ощущение, что он вернулся в далекое-далекое прошлое и что отныне ему здесь совсем не место.

Оказавшись в своей бывшей комнате, Скотт принялся искать фотокарточку, на которой мать держала его на руках, – когда-то давно он поставил ее себе на полку, – но полицейские, должно быть, изъяли ее и приобщили к следственному делу. Он хорошо помнил тот день, когда Марта отдала ему эту фотографию, – ему тогда было лет десять или одиннадцать, и он уже начал спрашивать, кто его биологическая мать; точно такую же фотографию Мэри Бет хранила у себя, и, как рассказывал Дуэйн, она была у нее еще тогда, когда он и его мать сидели на той самой террасе и потягивали пиво, любуясь окружающей красотой и наслаждаясь погожим днем, который он с тех пор вспоминал постоянно. Если бы только Скотт знал, что им будет отпущено так мало времени, он никогда не отпустил бы ее от себя – и крепко обнял бы впервые в жизни, чтобы сохранить о ней хотя бы воспоминание… Дуэйн заехал за ними вечером на грузовичке, чтобы забрать большую часть его вещей и перевезти все в Сан-Франциско. Загрузив коробки в грузовичок, Скотт забрал с собой и фотографию в рамке, на которой он был изображен вместе с Мартой, – ее сделал Пол, когда они втроем ездили в Большой каньон[55] .

 Перед отъездом дядя сказал, что свяжется с ним в ближайшие дни, чтобы договориться о продаже дома, если он все-таки решит от него избавиться. Скотт, точно зная, что, конечно же, никогда не будет жить в Айдахо, сразу понял, что это единственный возможный выход, а деньги за дом можно будет отложить и подождать, когда проснется мать, чтобы потом она могла оплатить свое лечение и пребывание в больнице. Было около половины одиннадцатого утра. Алиса предупредила в последней эсэмэске, что зайдет за ним ближе к полудню. Скотт подумал – может, лучше позвонить ей и отменить встречу, но, с другой стороны, он понимал – встретиться нужно хотя бы для того, чтобы покончить со всем этим раз и навсегда.  Он взял номер «Сан-Франциско кроникл»[56] за прошлую неделю, который оставил на письменном столе, открыл его на шестой странице и снова пробежал глазами статью, подписанную неким Доном Чапманом, хотя он помнил ее почти наизусть:

НЕОЖИДАННЫЙ ПОВОРОТ В ДЕЛЕ КЕНДРИКА