Волки в городе (СИ)

Далее шли показания той самой Лены. Она, со свойственной молнацкомкам энергией и экспрессией, описывала все тоже самое, но добавляя свои детали, как то попытки Днёва дотронуться до ее обнаженного тела, «его звериный взгляд при виде обнаженного женского тела», а так же «слова о возможной физической расправы в будущем над ней, если она хоть слово скажет кому-нибудь».

В кабинет вошел Збруев.

— Ну как тебе художества? — осведомился он, указав на папку.

— Триллер просто какой-то с маньяком-подполковником Днёвым в главной роли, — ответил Днёв и закрыл папку, после чего спросил у генерала: — Что с ребятами?

— Ты кого имеешь ввиду? — не понял Збруев. — Тех, кто про тебя сказки-небылицы нарассказывал. Все в порядке с ними. Живы здоровы.

— Да что с этими все в порядке, я не сомневаюсь, — ответил подполковник. — Я своих ребят ввиду имел…

Збруев ответил не сразу. Он отвернулся к стене, на которой висела карта страны, плотно утыканная флажками и прочими опознавательными знаками.

— Лычкарева забили еще два дня назад. Я ничего там сделать не смог, прости Боря. Остальные полуживые по больницам сейчас отправлены. Вот такие дела… М-да…

Он повернулся к Днёву, на глазах которого неожиданно выступили слезы. Подполковник тут же устыдился своей слабости и опустил голову, чтобы начальник не заметил его реакции. Но Збруев заметил:

— Мне тоже больно, Боря. Лычкарев первоклассным парнем был. Жена осталась. Двое детей. Но им ничего не грозит. Уже хотели их высылать, чуть ли не вещи из квартиры вышвыривали, но я все же здесь успел с приказом по тебе. А это и весь процесс притормозило….

— А меня-то они чего не трогали, Павел Семенович? — спросил Днёв.

— Для суда берегли, я думаю. Вроде как смотрите, товарищи, стоит живой — здоровый, вполне упитанный, во всем сам сознался. Ну, да ты и сам все знаешь.

— А как остановить все удалось?… — Этот вопрос больше всего волновал подполковника с момента выхода из кабинета, где ему чуть не вынесли смертный приговор.

— Вот об этом, Боря, я и хотел бы с тобой сейчас поговорить….

Тремя днями ранее

— Товарищ генерал, машина готова.

Помощник отдал четь и вышел из кабинета. Збруев сгреб со стола кое-какие бумаги, чтобы еще немного поработать дома, и запихнул их в портфель.

Часы показывали одиннадцатый час. Засиделся он на работе. Жена звонила уже два раза и недвусмысленно напоминала, что пора бы ему уже приехать домой. Да он и сам чувствовал усталость, накопившуюся за последние дни. С момента ареста группы Днёва его ежедневно вызывали на самый верх и требовали, угрожали, снова требовали. Он как мог объяснял, что для того, чтобы требовать, неплохо было бы вернуть ему его сотрудников, таем более, такого ценного офицера как подполковник Днёв.

Вот и сегодня он был на приеме у Самого. Ну, не у Самого, а у Самого в рамках ведомства, конечно же. Разговор складывался непросто. Збруев пытался уговорить (если можно так выразиться) изменить решение коллегии МНБ по поводу Днёва и его подчиненных. Сам вроде бы и был согласен, что разбрасываться сотрудниками, да к тому же без весомых доказательств, ни к чему, но тут, как будто специально, ему занесли папку, пояснив, что это крайне важно и крайне срочно. Сам раскрыл папку и с интересом пробежал глазами по лежавшим в ней документам. А потом обратился к Збруеву:

— Ну, вот видите, Павел Семенович, что происходит-то… Вы тут сидите, выгораживаете своего Днёва, а он, оказывается, такого наворотил. Вот, посмотрите-ка… — Он подвинул папку генералу.

Збруеву с первой страницы стало понятно, что положение подполковника теперь просто критическое. Перед ним на столе лежали протоколы допросов свидетелей. Генерал прекрасно понимал, что все показания выбиты, выужены из людей с помощью угроз. Но это уже не имело никакого значения — документы есть документы.

— Разрешите идти, — поднялся Збруев.

— Идите. И думайте, Павел Семенович, как нам разгребать это дело. Времени все меньше, а спросят нас сами знаете как. А кто у нас исполнитель по волкам этим? Правильно, вы. Вот и думайте, Павел Семенович, думайте хорошенько. Ну, всего доброго. Вы свободны.

Укладывая бумаги в портфель и вспоминая этот разговор, генерал чувствовал, как сердце его сжимается, отдавая при этом неприятными покалываниями в левую руку.

«Так и до инфаркта недалеко», — пронеслось в голове.

Тяжело поднявшись, генерал прошел через весь кабинет, на всякий случай оглянулся на стол, дабы удостоверится, что ничего не забыл, и вышел в приемную, где его дожидался помощник.

— Езжай домой, — обратился к нему Збруев. — Завтра на часок пораньше будь на месте — работы много.

— Может, я до дома с вами, все же… — предложил помощник, который уже не первый год работал вместе с генералом и не любил, когда тот оставался без его заботы. — Как-то спокойнее будет.

— Я тебе все сказал, — отрубил Збруев. — Свободен.

— Есть.