Волки в погонах

– А скоропостижно скончавшийся Эдичка? А трупы наших ребят? Я ведь их лично на задержание Шадуры отправил. Не дуэль же они в «Волге» затеяли?

– Но и не депутат толстозадый их ликвидировал. Его самого, скорее всего, с дыркой во лбу отыщут.

– Согласен, – кивнул Власов. – А пока наша задача заключается в поисках дискеты. Даже если ее не существует, то найти ее все же придется. – Черты его лица ужесточились. – От нас требуют результат, и результат в любом случае должен быть положительным.

– Вот-вот, – проворчал Громов. – Терпеть не могу мутки подобного рода. Какие-то гомики с депутатскими мандатами, какая-то подозрительная возня вокруг отчета правительственной комиссии… Да тут за версту большой политикой несет. Сплошная помойка. А ты из нее положительный результат вынь да положь. – Громов расплющил недокуренную сигарету в пепельнице и зло закончил: – Навозну кучу разгребая…

Власов с интересом наблюдал за своим подчиненным. Нечасто тот позволял себе импульсивные жесты. Реже, чем ухоженное оружие дает осечку.

– Закончил свой всплеск эмоций? – поинтересовался он, вытряхивая в урну остатки сигареты. Стоило ему вернуть пепельницу на место, как Громов закурил снова и, порывисто затянувшись, подтвердил:

– Так точно.

– Прекрасно, – лучезарно улыбнулся Власов. – Тогда позволь поинтересоваться, майор, с чего ты собираешься начать?

– Известно с чего. – Громов пожал плечами.

– Тебе, может, и известно, а мне невдомек. – Власов продолжал улыбаться, но выражение его глаз за отсвечивающими стеклышками очков распознать было невозможно. – Поделись с начальником. – Последнее слово было произнесено с нажимом, а очки, поймавшие луч солнца, ярко сверкнули.

Громов затянулся дымом, выпустил его тугой струей через ноздри и заявил:

– Для начала думаю хорошенько разворошить весь этот петушатник.

– Что-что? – Власову пришлось поправить на переносице дужку очков, которые перекосились от неожиданности. – Шороху в Думе собираешься навести, что ли? Остынь, майор. Это лишнее.

– Разве я Думу имел в виду? – Громов притворился удивленным. – Я намереваюсь связями Эдички Виноградова заняться. Здесь, – он ткнул пальцем в желтую целлулоидную папочку, лежащую перед ним на столе, – говорится, что молодой человек не только рядом с политиками и поп-звездами задком отирался, но и с журналистской братией.

– Думаешь, эта публика могла пойти на убийство? – быстро спросил Власов.

– Запросто. Некоторые из них законченные подонки. Я журналистов имею в виду, – уточнил Громов.

– А почему не политиков или поп-звезд?

– Всякие гнилые сенсации с душком не по их части. Эти все больше самостоятельно свой кусок урывают, каждый на свой лад. А СМИ вокруг них кормятся. – Погасив вторую сигарету, Громов проворчал: – Передача «Мир дикой природы». Там частенько подобные сценки показывают.

Власов вспомнил, как недавно смотрел с внуком документальный фильм о стервятниках, но вслух сравнение не привел. Громов мог подразумевать совсем других хищников, без перьев. Например, гиен или шакалов.

– Наши аналитики тоже отдают предпочтение этой версии, – сказал Власов. – Сейчас для тебя готовят сведения по знакомым Эдички. Все, что удастся накопать, через час будет в твоем распоряжении. Считай, тут тебе повезло.

– М-м? – Громов недоверчиво поднял брови: не ослышался ли он?

– Повезло, повезло, – подтвердил Власов. – Такая яркая личность, как Эдичка, давно у нас под колпаком, а значит, и связи его прослеживаются довольно четко. Это тебе не какой-нибудь сантехник Потапов, майор.

– Очень жаль, – вздохнул Громов. – Наверняка у любого сантехника биография чище и светлее, чем у этого танцора.

Власов промолчал, давая этим понять, что разговор закончен.

* * *

Секретарь Светлана Копейкина восседала в приемной Власова с таким видом, словно в любой момент готова была вскочить и вытянуться по стойке «смирно». Младший лейтенант до мозга костей, хотя и в юбке. Громов никогда не упускал повода бросить ей приятное словцо – уж слишком скованно держалась девушка. Гораздо приятнее было видеть ее улыбающейся, чем напряженной и немигающей, будто она каждое мгновение была готова к тому, что ее сфотографируют для служебного удостоверения.

– Как жизнь, Светик? – спросил Громов, остановившись возле ее стола.

Все на нем содержалось в идеальном порядке. Ни рассыпанных скрепок, ни чашек из-под кофе, ни посторонних безделушек, без которых трудно представить себе детей и женщин.

– Спасибо, нормально, – откликнулась Копейкина. Она отличалась от тысяч других секретарш то ли чересчур бледной помадой, то ли необычайно яркими от природы губами. Пока не поцелуешь, не разберешь.

– Ты имеешь в виду любовный фронт или невидимый?

– Невидимый? – Копейкина все же не удержалась, захлопала своими ресницами. Казалось, странички на столе перед ней сейчас зашевелятся от легкого ветерка.

– Ты разве не знаешь, что в народе нас зовут бойцами невидимого фронта? – удивился Громов.

– Теперь знаю. – Глаза Копейкиной перестали моргать и опять сделались неподвижными, как на снимке.

Громов улыбнулся: