Волкодав

Палатка благоухала перцем, корицей и ещё тысячей всевозможных приправ. Иллад раскрыл свой ящик и принялся перебирать коробочки и склянки, стараясь не поворачиваться к Волкодаву спиной. Его движения показались венну не слишком уверенными. Ещё бы, подумал телохранитель. Домашний лекарь, привыкший состоять при здоровых, в общем-то, людях, которых приходилось врачевать разве от нечастой простуды да последствий непривычной еды… И вдруг его, мягкотелого, кидают на горячую сковородку: спросонья тащат зашивать раны, да кому! Свирепому венну с неведомым прошлым, может быть, даже и тёмным!..

Волкодав сложил на пол ремень и ножны и стащил рубашку, оставшись голым по пояс. Рубашку пришлось отдирать от тела в тех местах, где её успела приклеить кровь. По счастью, ножи были отточены на совесть и разрезали её, как бритвы, ровно и чисто. Если осторожно отстирать и зашить, она ещё послужит…

Иллад наконец нашёл что искал и повернулся к терпеливо ожидавшему Волкодаву, держа в руке малюсенькую чашечку и стеклянный пузырёк. Присмотрелся – да и застыл, тараща глаза. Волкодав не очень понял, что такого особенного увидел в нём лекарь. А халисунец вдруг кинулся вон из палатки со всей скоростью, на которую были способны его короткие ноги.

– Госпожа!.. – беспрепятственно долетел сквозь тонкую просвечивающую стену его испуганный голос. – Именем Лунного Неба заклинаю: скорее удали от себя этого человека!..

– О чём ты, Иллад? – удивилась кнесинка.

– Он опасен, госпожа! – захлёбывался лекарь. – Он может причинить тебе зло!

Волкодав начал кое о чём догадываться. Нагнувшись, он вытянул из кожаного короба полосу белого шёлка и решил сам сделать повязку, потому что кровь стекала по животу и левому боку, грозя испортить хорошие кожаные штаны.

– Говори толком! – досадливо зарычал снаружи боярин Крут.

– Этот венн – клеймёный каторжник, госпожа, – заторопился халисунец. – Он бывал в руках палача, его страшно пытали! Он преступник! Он…

– Иллад, – перебила кнесинка.

– Госпожа, я…

– Вернись и помоги ему, Иллад, – сказала кнесинка, и Волкодав подумал, что серебряный колокольчик, оказывается, умел звучать как стальной. – Ты слышишь, Иллад?

Волкодаву показалось, будто несчастный лекарь всхлипнул.

Вновь зашевелилась дверная завеса. Вернувшийся Иллад натолкнулся на враждебный взгляд серо-зелёных глаз и, видно, тут только сообразил, что телохранитель отчётливо слышал каждое его слово. Руки у него задрожали. Клеймёный преступник явно собирался зарезать его. А кнесинка, та самая кнесинка, которая когда-то в пелёнках лежала у него на коленях…

Кнесинка Елень решительно откинула входное полотнище и шагнула внутрь.

– Этот человек спас мне жизнь, Иллад! – сказала она резко. – Делай что надлежит!

Следом за нею, второпях чуть не своротив плечом опорный столбик, в палатку влез Крут. Покинуть «дочку» на съедение лютому венну он определённо не мог.

– Вели, госпожа, чтобы не обижали сегванов, – повторил Волкодав.

Она нетерпеливо кивнула:

– Я велю.

– Сделай это сейчас, пока лекарь меня лечит, – глядя ей в глаза, сказал Волкодав. – Беды не нажить бы.

– Тебя-то не спрашивали, – проворчал Крут.

Кнесинка дёрнула плечиком, повернулась и вышла. Боярин остался в палатке, и Волкодав опять забеспокоился, не случилось бы чего с госпожой, но тут же увидел на колеблемой ветром стене тени витязей, окруживших девушку, и тревога улеглась. От боярина не укрылся его взгляд.

Между тем на бедного Иллада жалко было смотреть. Он вытащил из короба ещё один пузырёк – насколько можно было унюхать в пропитанной запахами палатке, в первой склянке помещался сок тысячелистника, запирающий кровь, а во втором – жгучая, с желчью, настойка на крепком вине. Такой прижигают мелкие царапины да синяки, чтоб быстрей проходили, а открытые раны – только смазывают вокруг.

– За что на каторге был, венн? – спросил Крут.

Волкодаву не хотелось об этом распространяться. Он повернул голову, собираясь проворчать «Ни за что», но тут лекарь, доведенный до совершенного душевного смущения, перепутал бутылочки и полил ему едким, только узор на клинках травить, настоем прямо на рану.

Волкодав зашипел от неожиданности и шарахнулся прочь. Борозду на груди охватил жидкий огонь, от которого побелели глаза и на несколько мгновений всё тело перестало слушаться. Иллад тоже отпрянул, не понимая, в чём дело. Потом посмотрел внимательнее на скляночку у себя в руке – и схватился за голову.

– Вот что, иди-ка отсюда, пока до греха не дошло… – Боярин Крут взял лекаря за пухлое плечо и слегка подтолкнул, направляя в сторону выхода. – Сам всё сделаю! А ты, венн, повернись. Подними руку…

Отдышавшийся Волкодав вскоре понял, что старый витязь, как и положено воину, в ранах разбирался отменно.