Волкодавы СМЕРШа. Тихая война

Паршин, двумя выстрелами завалив четвертого, бросился на помощь товарищу. Судя по тому, как падал подстреленный фриц – вглухую, одна пуля в голову, другая в грудь. Да и не промахиваются такие, как они, с нескольких-то метров. Даже в движении, даже из самого немыслимого и неудобного положения. Идущий в арьергарде радист, в отличие от камрадов, имел в распоряжении чуть больше времени – секунды полторы, если так прикинуть. Прянув в сторону, он одним движением сбросил на землю рацию, сорвал с плеча «машинепистоль» и успел дать в сторону Васютина – четвертого бойца особой группы – короткую очередь. Одна из пуль дернула рукав комбеза, другая чиркнула по шее, но это уже ничего не могло изменить: сбив пытавшегося нырнуть обратно в заросли противника с ног, младлей навалился сверху, обеими руками схватив автомат за ствол и пистолетную рукоять и прижимая оружие к груди фашиста. Из пробитой шеи осназовца хлестала кровь, заливая камуфляж. Но немец ожидал чего-то подобного: ударом выставленного перед собой колена отбросив раненого бойца, он попытался подняться на ноги. Вражеский автомат Васютин так и не выпустил из рук, ухитрившись сорвать с плеча диверсанта ремень.

Паршин, глухо выругавшись, поднял пистолет, собираясь стрелять, причем явно не по конечностям. Но лейтенант, заорав: «Не сметь!», успел первым, прострелив фрицу голень. Нога подломилась, и тот снова рухнул на землю, подвывая от боли.

На этом короткий, продлившийся не дольше минуты, бой и закончился.

– Осмотреться, – прохрипел Гулькин, пряча оружие в кобуру и бросаясь к раненому. – Макс, пленных пакуй. И подстреленного фрица перевяжи, уходим быстро, пять минут – и нас тут не было.

Подскочив к лежащему на спине Васютину, с размаху плюхнулся на колени, дергая из кармана перевязочный пакет. Что дело плохо, он и без того видел: простреленный навылет бицепс – фигня, достаточно обычной тугой повязки. Но вторая пуля, судя по всему, перебила сонную артерию, вон как беднягу кровищей заливает. Зажав ладонью окровавленную шею товарища, рванул зубами обертку индпакета:

– Костя, ко мне. Помоги.

Вдвоем с Паршиным кое-как перевязали товарища, вроде бы остановив кровь. На курсах оказания первой помощи их учили, что в подобной ситуации нужно наложить своего рода жгут, но так, чтобы не передавить артерию с противоположной стороны. Поэтому, закинув руку со здоровой стороны за голову, наложили давящую повязку через подмышку. Вроде получилось, но в благополучном исходе лейтенант уверен не был: Васютин уже потерял сознание, да и кожа его бледнела буквально с каждой секундой. Потеря крови и болевой шок, мать их. А до своих, кстати, почти три кэмэ по пересеченке… Дотащат ли? Еще и радист ранен, а так мог бы помочь… ну, твою ж мать! Так все здорово начиналось, и немцев точно вычислили, и взяли практически идеально. Что ж Васютин так лопухнулся-то? С другой стороны, не особо Антон и виноват: кто ж знал, что радист именно замыкающим пойдет, а не в середке? Гулькин, когда бойцов размещал, специально «молодого» крайним поставил. Думал, завалит своего – и все. А парню пришлось на захват идти, импровизируя на ходу…

– Костя, помоги Максу. Ранцы прошмонайте, если что ценное – забираем с собой. Остальное бросить. Трупы осмотреть – и в овраг, вещи, стволы – туда же, замаскировать ветками, по возможности вернемся позже, заберем оружие и мелочевку. Иди, я пока пару слег срублю, носилки из фрицевских плащ-палаток сделаем.

– Думаешь, донесем? – Паршин был мрачен, словно туча.

– Если сильно повезет, – буркнул Александр, с остервенением оттирая окровавленные ладони о траву. – Очень сильно. – И сдавленно рявкнул, теряя терпение: – Бегом давай, время теряем!

Следующие несколько минут пролетели незаметно. Пленных надежно связали – так, чтобы могли самостоятельно передвигаться, но не более того. Раненому радисту наложили повязку – повезло, пуля прошла между костями голени, не раскрошив ни одной из них, так что идти он мог сам, опираясь на плечо камрада. Больно, конечно, ну да что делать? Жить хочет – помучается немного. Поскольку альтернативы нет – на себе его никто тащить не станет.

Пока товарищи инспектировали содержимое ранцев, Гулькин соорудил из стволов молодых деревьев и пары камуфлированных брезентовых плащ-палаток импровизированные носилки, на которые уложили так и не пришедшего в сознание Васютина. Рацию навьючили на командира диверсионной группы, тем самым еще больше ограничив его свободу движений: попробуй-ка подергайся с грузом на спине и повисшим на плече едва ковыляющим раненым. Тем более что отлично знающий немецкий Александр сразу предупредил: «Будешь делать глупости – прострелю колени и локти и оставлю в лесу. Живым, возле муравейника. А потом вернусь обратно, посмотреть, что от тебя осталось. Обо всем, что нам нужно, мы и от твоего товарища сможем узнать. Понял, нет?»

Несколько секунд гитлеровец буравил его лицо прищуренными серо-стальными глазами, всем своим видом выражая презрение – еще бы, какой-то унтерменьш посмел ТАК разговаривать с истинным арийцем, офицером элитного подразделения.