Волкогуб и омела

— Жаль, ничего нет. Сейчас же самый тихий вечер в году. — Человек обернулся, посмотрел на выцветшие гирлянды, висящие на стенах, на идущий на экране фильм, заморгал недоумевающее, глядя на Джейн. — Рождество, — пояснила она.

Он снова посмотрел на телевизор с невозможной грустью. И от этого зрелища любопытство у Китти включилось на полную. Она не смогла ему противостоять.

Она только смогла не броситься к нему прямо — раз он так напрягся при простом обмене взглядами, трудно подумать, что бы он тогда сделал. Он был на грани срыва — больше волк, чем человек. Хотя полнолуние уже неделю как прошло.

Она подошла к нему, ненапряженной походкой, не глядя в глаза. Он при ее приближении отступил на шаг. Она попыталась сделать приятное лицо, исключающее угрозу.

— Извините, не хотела встревать, но у вас вид человека, которому бы чашка кофе не помешала. Могу я вас угостить? — Она переплела пальцы за спиной. — Никаких подколок или задних мыслей. Считайте это рождественским подарком от соплеменника из племени тех, кому больше некуда идти.

Она посмотрела на Джейн, и та, улыбнувшись, полезла под стойку за чашкой и блюдцем.

— И здравствуйте. Меня зовут Китти[14].

Она протянула руку, не ожидая, что он ее пожмет. Он и не пожал — не волчий это жест. Никогда она не видела ликантропа, которому так не шла бы человеческая одежда.

Он секунду подумал, воспринимая имя, потом поджал губы, подавляя смех, и улыбнулся. Красивый парень, только попал в передрягу.

— Простите, но давно уже ничего такого смешного не слышал.

Она сморщилась слегка:

— Поверьте мне, это уже старая шутка.

— Но откуда у вер…

Он оборвал речь, увидев возвращающуюся с кофейником Джейн.

— Может, пойдем обсудим? — Китти показала подбородком в сторону своего столика.

Через минуту они сидели за столом друг напротив друга над свежими чашками кофе. Еще Джейн принесла тарелку блинчиков. Дэвид глядел застенчиво, краснея. Смущен, решила Китти. Не любит милостыни. Но он полил блинчики сиропом и жадно погрузился в них. Между глотками додумал свою мысль:

— Как получилось, что вервольфу дали имя Китти?

— Лучше было бы спросить, как вышло, что человек по имени Китти стал вервольфом. Но долго рассказывать.

— Хуже может быть только вервольф по имени Гарри. Ужасная мысль.

— Бог мой! Вы хотите сказать…

— Нет-нет. — Он отвел глаза. — Я Дэвид.

— Очень приятно, Дэвид. Рада нашей встрече, хотя, должна сказать, не ожидала, что в эту дверь войдет один из нас. Вы местный?

— Да нет, я давно в дороге.

— Так я и подумала.

Он еще не пригубил кофе, но охватил чашку ладонью, плотно, будто вытягивая из нее тепло. Сгорбился над столом, глядя на мир с недоумением. Очевидно, сам не понимал, какой у него необычный вид — пришел с холода без пальто. Вервольфы вообще холод не очень чувствуют. Глядя в стол, он сказал:

— Я никогда не встречал другого. Ни разу. Но могу сказать, что когда сюда вошел, сразу учуял вас и сразу понял. Чуть не выбежал обратно.

— Да ну, неужто такой старушонке вы бы позволили себя отпугнуть?

Это была шутка, но он вздрогнул, а она хотела, чтобы он успокоился. Рука на кружке сжалась чуть сильнее. Он положил вилку, оперся на стол кулаком. И спросил очень напряженно:

— Вы так с виду спокойны. Как это у вас получается?

Глаза у него бегали испуганно, отчаянно.

Она не шевельнулась, почувствовав вдруг полное изнеможение. Вот так, значит, она выглядит? Спокойно? Ее изгнала стая, вервольфы-альфа выжили ее из Денвера, и она встречает Рождество в «Доме вафель» в пустынном закоулке штата, одна, без родных. Еще немножко — и вся жизнь полетит в пропасть. И якоря нет. Да, она потеряла якорь. Но у Дэвида его вообще никогда не было.

— Не встречали, значит. А того, кто вас обратил?

— Я путешествовал с палаткой, один, и кто-то напал на меня на стоянке. Какой-то зверь. Я, помню, подумал: «Не может быть. Здесь нету волков». А потом я очнулся, и понял, что здесь что-то не так, потому что ни ран, ни шрамов, ни…

Он осекся, глотнул слюну, зажмурился. У него участились дыхание и пульс, запах стал меховой и дикий. Волк трепетал под кожей.

Она поняла: он не знает, как взять себя под контроль. Никто его не научил. Последнее время он бегал волком. Очнулся, не имея понятия, где он. И что сейчас Рождество, тоже не имел понятия.

Собственные обстоятельства вдруг показались ей не столь удручающими.

— Дыши медленно, — велела она. — Мысленно натяни на себе узду. Соберись!

Он поставил локти на стол, запустил пальцы в волосы. Руки у него дрожали.

— Я все время превращаюсь. Не только в полнолуние, не могу сдержаться. А потом бегу и не помню, что было. Знаю, что охочусь, убиваю какую-то дичь — но не помню ничего. Пытаюсь держаться подальше от людей, в глушь куда-нибудь. Но просто не помню. Не хочу я так, не хочу…

Пальцы в волосах судорожно сжались, он стиснул зубы, выставив челюсть. Внутренний волк был на грани. У него — всегда на грани.

— Тихо, тихо.