Волкогуб и омела

— У меня оно есть, — ответил он, не отрывая глаз от дороги. — Только я не слишком часто им пользуюсь.

Ой, сказала я про себя и стала смотреть в окно. Остаток пути мы проехали молча. В конторе Броуди сплавил вещдок экспертам, а я быстренько настучала рапорт. Рассказывать мало что было, поэтому времени ушло немного. Мы за час управились.

— Теперь поедем кофейку попьем, — сказал Броуди, открывая мне дверцу машины.

— Я лучше домой, — ответила я, поеживаясь вопреки теплоизолирующим свойствам моего пальто. В здании было натоплено, но в смысле согреться оно мне помогло мало. — К тому же я промокла и одета эльфом. Не тот наряд, который уважающая себя дама наденет в приличное кафе.

— Чушь, ты в нем прекрасна. — Он захлопнул дверцу, обошел машину и сел на сиденье. — И я тебе обещал пирожное и желаю сдержать слово.

— Ага, на этот раз, — буркнула я вполголоса.

Он сделал вид, что не слышал, и выехал со стоянки. Я смотрела на проплывающий мимо мир и наполовину хотела смыться домой от греха подальше, но другая половина, совершенно безрассудная, хотела остаться в его обществе, как бы ни было это опасно для моего эмоционального здоровья. К сожалению, безрассудная половина побеждала за явным преимуществом.

— Эй, мы только что проехали отлично кафе респектабельного вида!

— Да неужто простое респектабельное кафе меня вознаградило бы улыбкой?

— Тебе даже за тройной шоколад со свежими сливками такого не добиться, друг мой.

— Друг мой? — Он посмотрел на меня, приподняв брови. — А это лучше, чем козел — или как ты там меня назвала? В тот недолгий миг, когда снизошла до разговора?

— Я тебя назвала блудливым козлом, — буркнула я. — И не надо сейчас возникать. Это ты меня бросил, а не я тебя.

— И уверен, что недвусмысленно сообщил о своем глубочайшем раскаянии. — Он притормозил на красный свет и добавил: — А если быть точным, то термин «блудливый козел» ко мне неприменим, потому что я никогда не любил никого другого.

И снова у меня сердце екнуло, попытавшись пропустить удар. Дура, успокойся. Что бы он ни говорил, он же тебя бросил. Забыла? Любовь ни в каком виде, смысле или форме здесь не рассматривается.

— В офисе говорили совсем иное.

— Ты же сама знаешь, что нечего слушать конторские сплетни. Если помнишь, там нас уже поженили через три недели после того, как мы только начали встречаться.

И я была с этим согласна. Ну, да, а так это протянулось аж шесть недель.

Я отвернулась и сморгнула слезы. Черт побери, ведь именно из-за этого я не хотела с ним разговаривать.

Он свернул в переулок и стал замедлять ход. Старые двухэтажные дома теснились вперемежку с какими-то симпатичными заведениями, и некоторые из них были похожи на кафе или, во всяком случае, что-то открытое.

— И где это мы? — спросила я, глядя на ящики с цветами на окнах.

— У моей мамы, — ответил он, выходя из машины.

— Чего?

Но я говорила в пустоту. Подождав, пока он откроет мою дверь, я заявила:

— Я не пойду знакомиться с твоей матерью!

Тем более учитывая, как она не одобряла наши с ним отношения.

— Это хорошо, потому что ее здесь нет. И никого нет, все поехали к бабушке.

Он взял меня за руку, слегка потянул. Я осталась на месте.

— Так зачем мы вообще сюда приехали? Сам знаешь, какие у твоей мамы ко мне чувства.

— Можешь мне поверить, это больше не проблема. Кроме того, ты же хотела тройной шоколадный со свежими сливками, а мама печет их так, как больше никто не умеет. Пойдем.

Он потянул сильнее, не оставляя мне выбора. Радостно позванивая колокольчиками на туфлях, я выпутала ноги из-под пальто и вышла.

— Надо тебе добыть что-нибудь нормальное надеть, — смерил он меня взглядом — критическим, но все равно я вся вспыхнула и смутилась. — А то вид у тебя продроглый и промокший.

Он открыл калитку и увлек меня за собой. Боюсь, не в одном смысле.

— А это потому, что я промокла и продрогла. И у меня есть вполне приличная одежда — дома. Так что отвези меня туда.

— Если отвезу, ты же не вернешься.

— И что?

— И весь прогресс, которого я добился сегодня, уйдет коту под хвост, и я снова стану козлом.

— А ты и не переставал им быть, — ответила я приветливо. — Так что никаких проблем.

Он засмеялся — густой теплый звук ощущался кожей чувственно, как ласка. Открыв дверь, Броуди жестом пропустил меня вперед. Я протиснулась, безуспешно стараясь не замечать излучаемое им приятное тепло. А тело просто просилось податься чуть вперед и ощутить это тепло всей кожей.

Эй, прошлое Рождество! Не забывай. Не забывай, что в целом он плохой человек, и мы не любим его болтовню.

Я не забыла. К несчастью, я не забыла и того, каково мне с ним было, и сколько бы я ни говорила себе, что снова рвусь наступать на те же грабли, все равно не могла не хотеть погрузиться в тепло его существа еще хоть раз.

Ты лохушка. А еще ты идиотка.

А сегодня Рождество. И я одна.