Волна вероятности

– Ладно, давай логично, – говорит Беньямин, залпом выпив кружку воды. – Факты такие: мы проснулись здесь на диване, лежали рядом, одетые. И ни черта не помним. Ни как заснули, ни что перед этим было, ни даже какой сейчас день недели, месяц и год. Это мы, получается, так напились? Мы алкаши?

– Да вроде бы нет, – пожимает плечами Домас, критически оглядывая Беньямина в новенькой, даже не особо измятой футболке с надписью «Мама, я на третьей планете», со вкусом обставленную комнату и себя, такого нарядного, в ярко-красном джинсовом комбинезоне, хоть в рекламе снимай. – Алкаши не такие. Мы какие-то, прости господи, позитивные чуваки. Слушай, а может быть, мы обкурились? Это бы все объяснило. Бывает такая забористая трава.

– Или грибов сожрали. Или закинулись кислотой. Очень на то похоже, – кивает Беньямин. – И знаешь, оно меня опять забирает. Накрывает такой сладкой волной, что мне уже все равно, какой сейчас день недели и кто мы такие. Есть, и на том спасибо. Я немножко еще полежу.

– Да, конечно, – соглашается Домас. Ему уже тоже почти все равно.

Беньямин закрывает глаза и вздыхает с таким облегчением, что становится завидно. Домас укрывает его толстым вязаным пледом, подходит к окну, открывает его нараспашку. На улице здорово. Там сумерки и тепло. И пахнет морем, хотя на самом деле оно далеко.

«Удивительно, – думает Домас, – что никто не гуляет. Обычно в такую погоду в городе народу полно. Или сейчас еще раннее утро, даже толком не рассвело? Если так, это многое объясняет. Да все объясняет. Вообще все», – лениво думает Домас, закрывает окно, оставляет форточку, чтобы в комнате пахло морем, как в городе. И ложится рядом с Беньямином на диван. Беньямин утешительно теплый, как огромный покладистый кот. «Кто он мне, интересно? – думает Домас. – Друг? Любовник? А может быть, брат? Кажется, мы немножко похожи. Нос и брови точно как у меня! Ладно, неважно. Потом разберемся. Он спит, и я тоже еще посплю, – зевая, думает Домас. – А когда проснемся, все сразу вспомним. Кто мы такие, откуда взялись, чего натворили… или не натворили, а просто спали и видели странный сон».

«Вот смеху будет, если Бенька мне только приснился, – думает Домас, закрывая глаза. – А я как дурак гадаю, кем он мне приходится. Но все-таки пусть лучше Бенька будет на самом деле. Он отличный чувак».

Вильнюс, май 2021 года

– Я вспомнила странное, – сказала Наира; замолчала, нахмурилась, нетерпеливо взмахнула рукой: – На самом деле мне просто приснилось, но ощущается, что именно вспомнила, как у нас с подружкой был магазин смешных сувениров для условных инопланетян. Причем мы сами их делали. Не инопланетян, сувениры. Рисовали картинки с подписями «Схема строения землянина», «Здесь вам не Юпитер», «Мама, я на третьей планете», «Щупальца это не стыдно» – такое. Печатали с ними открытки, футболки и тряпичные сумки. Особенно сумки, это был наш суперхит!

Труп слушал ее голос, как музыку. То есть наслаждался его звучанием, но слова, даже знакомые, не разбирал. Потому что, во-первых, только проснулся, а во-вторых, проснувшись, увидел рядом Наиру, которой он сперва деликатно постелил на софе в маленькой комнате, а потом еще более деликатно ее туда не отпустил. Ну, она и не особо стремилась. И вот теперь сидит рядом с ним. Это было даже не просто счастье, а фантастика, магия, волшебство. Словно он оказался в другой реальности, где невозможное вдруг стало совершенно естественным, как будто всегда так и было, иначе быть не могло.

– Ты ни черта не понимаешь, – вздохнула Наира. – И тебе, наверное, очень обидно. Но я сейчас не могу молчать, прости.

Слов он по-прежнему не понимал, но по интонации, выражению лица, состоянию, черт знает, как это все называть, стало ясно, что она говорит что-то ужасно важное. Такое лучше бы понимать.

– Так, стоп, – сказал Труп. – Давай dar kartą[28], опять, супермедленно. И можно немножко английский. Я умею… умел английское раньше. Давно не говорил, много забыл.

– Me too, – улыбнулась Наира. – Ладно, будем вместе его вспоминать.