Волна вероятности

Это было первое, что сказал Миша (Анн Хари), очутившись в городе Вильнюсе, на пешеходном Белом мосту. Но это он уже после выяснил – что именно на мосту и что мост пешеходный, а речку зовут Нерис. А в тот момент понял только, что дует пронзительный ветер, причем сразу со всех сторон, ветром был (казался ему) весь мир; он даже вспомнил, что где-то когда-то читал (или видел во сне, или слышал в чужом пересказе, но точно не выдумал, выдумывать он не умел) о реальности-ветре, населенной тоже ветрами, потому что там, внутри вихря, никто, кроме ветра, не смог бы жить. Умом понимал, что здесь не фантастический мир, а обычная ТХ-19, просто дрянная погода, холодная северная весна, но все равно хотел заорать: «Куда вы меня притащили?» – и удрать немедленно в Лейн. Навсегда.

Не заорал, конечно, и тем более не удрал, за столько лет в профессии научился держать себя в руках, хотя когда-то это было его слабое место, в первый миг в любой новой реальности он испытывал сильный шок, и руководитель его первой практики профессор Перемещений Маша Уитни (Лара Тира Агана, но в ТХ-19 ее имя вспоминается так) перед каждым занятием просила его: «Если можно, давай без воплей, пожалуйста», – а потом (примерно к пятому курсу) он, конечно, привык.

– Даже для виленского мая сурово, – заметил Тим. Достал из кармана местный телефон, какое-то время смотрел на экран, наконец сообщил: – Плюс семь. Но завтра днем синоптики обещают шестнадцать, это уже вполне можно жить. Самое смешное, что до начала лета осталась всего неделя. Теоретически. На практике до него пока далеко.

– Обычная проблема стабильных календарей, – пожала плечами Надя. – Все цивилизации типа ТХ к ним почему-то рано или поздно приходят, не понимаю, зачем. Страшно неудобная штука, дополнительный источник разочарований, путаницы и вранья. Сезоны, хоть ты тресни, не станут послушно сменяться согласно составленному расписанию, по воле человеческого календаря.

– А который час? – спросил Самуил. – Наша «Крепость» еще открыта?

– Сто процентов открыта. Еще полтора часа до полуночи. А идти отсюда минут пятнадцать, даже если не особо спешить.

– Вот это отлично! Мне показалось, уже очень поздно, потому что вокруг ни души.

– Так вечер понедельника, – объяснил Тим.

Все синхронно кивнули – тогда понятно. Этой абсурдной особенности цивилизации ТХ-19, где большинство населения работает и учится в одни и те же дни недели, слишком рано встает и едва дотягивает до выходных, они успели наудивляться, еще когда были студентами. А теперь просто учитывали ее при составлении планов, хотя понять все равно не могли.

– Идемте, – сказала Надя. – Чего мы стоим?

Когда отошли от реки, ветер почти утих и стало немного теплее, так что Миша вполне смирился с погодой и городом, и с собственной, как он сейчас думал, дуростью, которая его сюда привела. Вопреки обыкновению критику разводить не стал, только буркнул: «На Грас-Кан пока не похоже». Спутники рассмеялись, а Надя пообещала:

– Ничего, сейчас придем в его филиал.

Чем ближе они подходили к этому филиалу, тем больше Мише становилось не по себе. Это было как минимум странно. Не то чтобы ему здесь не нравилось. Скорее, нравилось. Ночью город особо не разглядишь, но воздух был чистый, почти как дома, и отовсюду яростно, сладко, с надрывом благоухала отцветающая сирень. За все время им встретилась только одна небольшая компания, две женщины, трое мужчин. Они так азартно, взахлеб говорили на незнакомом (литовский не входит в базовый пакет ТХ-19) ему языке, так сияли, так пихались локтями, смеясь от избытка чувств, что Миша невольно подумал: «Какие хорошие дети», – хотя формально эти прохожие уже давным-давно не могли считаться детьми. «У вас будет такая же веселая, как эта прогулка, очень долгая, интересная жизнь», – мысленно произнес он им вслед. Саша (Ший Корай Аранах, ни разу не побывавший в ТХ-19, когда его здесь вспоминают, становится Сашей с короткой корейской фамилией Чон) еще давно, в самом начале их дружбы его этому научил – когда тебе кто-то очень понравился, можно просто подумать о нем хорошее. Риска вообще никакого, а польза от мыслей адрэле есть, особенно если думать медленно, четко и внятно, на нашем, естественно, языке. Вряд ли сбудется слово в слово, но точно сдвинется в указанном тобой направлении. И это на целую огромную ослепительную возможность больше, чем ничего.

«Хорошие дети» подняли ему настроение, а кроме них, были звезды, фонари и сирень, и общество старых приятелей, судя по тому, как легко рядом с ними, уже, скорее, новых друзей. Но одновременно с подъемом росла тревога, бессмысленная, беспричинная, непонятная ему самому. Ее не отменяли ни уверенность, что он в безопасности, в знакомой ТХ-19, в мирное время, в тишайшем из больших городов, ни любопытство, ни даже радость, а это уже вообще ни в какие ворота, радость сильнее страха, это Миша (Анн Хари) по опыту знал.