Волна вероятности

– Ну, в общем, да, – подтвердил Лийс (Лаорги). – Я способный. Даже немного слишком. Однажды в детстве нечаянно в чужой сон угодил. Хорошо, что тот сновидец раньше времени не проснулся! А то бы сейчас с тобой кто-нибудь другой разговаривал. А я бы точно знал, куда деваются наши сны, когда мы просыпаемся. Интересно, конечно. Такая великая тайна! Но я рад, что удрал оттуда. Мне нравится быть живым. А однажды, когда на границе дежурил… такое, конечно, нельзя рассказывать, но тебе-то все можно. Так вот, однажды я погнался за демоном-вымыслом, которых у нас, вообще-то, просто гоняют тряпками. Молодой был, неопытный, не смог от настоящего отличить. И попал в породившее его наваждение. Весь целиком оказался в месте, которого нет! К счастью, я не понял, что происходит, не испугался, только огорчился, что не поймал беглеца. И вернулся обратно живой-здоровый. Как меня старшина ругала! Я и слов-то таких тогда не знал. Но, кстати! Это же она тогда мне посоветовала учиться на искусствоведа. Сказала, таким психам в музее самое место. Я подумал, а почему бы и не попробовать. У музейных жизнь интересная. А гуляют, обмывая добычу, – вообще зашибись. И они меня действительно приняли на обучение. После совсем короткого собеседования. А искусство я, если честно, уже потом полюбил.

– Вот и мне показалось, – перебила его Юрате, – что ты можешь пройти хоть в вымысел, хоть в чужой сон. Поэтому есть предложение. Относи добычу и возвращайся. Не на час, а хотя бы на пару недель. Покажу тебе одно интересное место. Там полно хороших художников. Еще и покруче здешних, при всем моем безграничном к ним уважении. И картины оттуда можно тоннами уносить.

– Это как? – удивился Лаорги (Лийс). – Картины живых художников? Помногу за раз уносить?

– Да. Все, что захочешь. Как у здешних, которые умерли в одиночестве, не оставив наследников. Сам увидишь. Бессмысленно сейчас объяснять. Только приходи в нормальной степени воплощения, как будто в отпуск собрался. Не как сейчас.

– Ладно. А что говорить в музее? Если это тайна, о которой пока лучше помалкивать, я могу действительно взять отпуск. Как вариант.

– Да почему же тайна, – улыбнулась Юрате. – Можешь спокойно все рассказать. Что цель тебе самому еще неизвестна, но кажется перспективной, пока дают, надо брать. Для вас, музейных, это вполне обычное дело. Разведка новых пространств.

– Я так рад! – улыбнулся Лаорги (но для нас он все-таки Лийс). – Не люблю обманывать и хитрить, хотя, конечно, умею. Пришлось научиться. В нашей работе без этого иногда – ну никак!

– Мы пришли, – сказала Юрате. – Здесь берег пологий, к воде удобно спускаться. Все, до встречи, давай.

Обняла его на прощание. А потом смотрела, как человек с курьерским коробом-рюкзаком склоняется над рекой, словно любуется своим отражением. Миг – и нет никого. Причем все органы чувств крайне убедительно говорят, что и не было. Была бы совсем человеком, пожалуй, поверила бы им. Хорошо, когда, кроме органов чувств, есть еще кое-что.

Эль-Ютокан, время Энгри, третий зеленый поток

Лийс (он все еще ощущает себя Лаорги, но он сейчас на работе, поэтому будет уместно называть его Кой-Илламот) сидит в своем кабинете, обнимая короб с драгоценной добычей. Пока на полу – до кресла он доберется позже, когда ноги согласятся ходить. Кой-Илламот (Лийс, Лаорги) плачет, натурально сидит и ревет в три ручья – нет, в четыре! – как Шир-Шани когда-то его научил.

Бывает такое счастье, что от него разрывается сердце. Бывают такие встречи, которые навсегда изменяют всю твою жизнь. Бывают такие объятия, как будто к тебе прикоснулся сразу весь мир. И так далее. Много бывает всякого разного, от которого радость становится больше, чем ты. В таких случаях обязательно надо поплакать, чтобы вся твоя радость в тебя поместилась. Лийс не умел, думал, что и не получится, но Шир-Шани – великий учитель. Таких вообще не бывает! Он однажды даже белку говорить научил.

* * *