Вольная Русь. Гетман из будущего

Попаданец лениво в который раз размышлял о наверняка неслучайном сходстве ситуации, перемещаясь из промцентра Малой Руси в армию, везя с собой все склепанные за последнее время револьверы и кулевринки. К скорострельным, казнозарядным, нарезным трехфунтовым кулевринкам, с конической формой дна каморы, из особо прочной марганцевистой бронзы особых претензий не было. Разве что главным неудобством стала необходимость серьезно освинцовывать цилиндрическую часть снарядов – для предупреждения ураганного износа нарезов в стволе. Снабдить их вместо освинцевания более прогрессивными медными поясками пока не получалось – слетали они при выстреле. Несмотря на малый калибр, пушки удались, попаданец ими гордился. Добивали они куда дальше и при этом точнее, чем артиллерия всех потенциальных противников. А их снаряды – не шарообразные, а цилиндры с коническим наконечником – с взрывчаткой внутри по разрушительности превосходили куда более солидные ядра тех же турок.

С револьверами, которых, казалось, жаждали все, дела обстояли куда хуже. Нарастить выпуск короткоствола никак не удавалось. Наоборот, еженедельные отчеты свидетельствовали, что производство падало при росте затрат на него. Впрочем, проверки показали, что причиной этого стало не воровство, а в разы увеличившийся брак. Не помог и построенный недавно новый цех с большим количеством сверлильных, токарных и винторезных станков. Ставшие за них новички, как выяснилось сразу, обученные совершенно недостаточно, погнали сплошную некондицию. Уже в начале лета Аркадию пришлось бросать все дела в столице, оставлять семейный бизнес на супругу, в твердых ручках которой он без того пребывал, и спешить в Запорожье.

После нескольких мозговых штурмов, работая по восемнадцать часов в сутки, удалось остановить начавшееся падение производства револьверов. Кстати, решилась сама собой проблема лишнего веса, хоть эти дни зарядку не делал, зато стала мучить изжога после каждого приема пищи. Порадовало сердце, на эти перегрузки не отреагировавшее. Пропавшие было после лечения сердечного приступа тени под глазами приобрели такой размер, что сам себе Аркадий стал напоминать какого-то зверька с черными пятнами вокруг гляделок. Правда, вспомнить вид или хотя бы род не смог – не тем голова забита.

Туго приходилось далеко не только ему. Пахавшие последние полгода как минимум по шестнадцать часов в сутки работяги, даже самые опытные, замедлили темп труда и резко ухудшили качество продукции. Куда чаще, чем раньше, стали ломаться станки, в больницу заметно увеличился приток людей с производственными травмами и обострившимися хроническими болячками. А менять выбывших нередко было некем. Совсем некем. Удалось – путем заранее спланированного резкого снижения скорости сверления и токарных работ для новичков и ограничения разрешенного времени пребывания у станков – хоть как-то предотвратить полный обвал. Не выдерживали люди, ломалось железо.

Чрезвычайно сложное, кропотливое нарезание стволов попаданец волюнтаристски прекратил, приказав изготовлять гладкоствольные револьверы. В то, что новички смогут качественно делать тонкую работу, не верил, а «старики» вымотались до предела. Лучше гладкоствольный револьвер, чем никакого, все равно это оружие для стрельбы в упор. Ко всему прочему встал вопрос и с острой нехваткой пороха: шведская война, такая нежелательная и ненужная, спалила большую часть его запасов. А продукцию-то крайне необходимо проверять, прежде чем отправлять в войска. О рентгеноскопии смешно было мечтать, не говоря о более навороченных исследованиях, осмотр же и обстук (пушек) – для выявления скрытых каверн в металле – никакой гарантии от разрыва изделия при первом же выстреле не давал. Вот и в перевозимой в войска партии оружия половина не проходила испытаний стрельбой. Не то что усиленным зарядом, даже простым не нашлось пороха в Запорожье для этого.

Особенный колорит производству придавало недостаточно хорошее знание языка Малой Руси (украинского) большей частью инженеров, мастеров и простых работяг. Начальственный состав, в основном из немцев, учил язык старательно, но вновь прибывшие общались на родном или латыни, приходилось разговаривать с некоторыми через переводчика. Рабочие представляли же из себя настоящий интернационал: те же беженцы из Европы, по-прежнему охваченной фактически мировой войной, переселенцы с Балкан, Кавказа и Великой Руси, принявшие православие бывшие рабы: литовцы, поляки, турки, черкесы. К величайшему сожалению попаданца и Хмеля, местные селяне менять привычный плуг на работу у станков не рвались. Даже беднота, в селе перспектив не имевшая, на заводы не спешила – предпочитала в казаки подаваться.