Волнения, радости, надежды. Мысли о воспитании

Да как же без этого? Мечта о счастье всего человечества будет постоянно нами владеть. Есть и более скромные мечты — сегодняшние. Собственно говоря, об этом я и рассказывал в книге. Мы отдаём дань прошлому, ценим и любим наших предшественников, следуем их благородному примеру в борьбе за общее счастье.

Но есть и другая, ни с чем не сравнимая любовь, действенная и страстная, это любовь к нашему сегодняшнему необыкновенному времени и людям, которые тебя окружают.

Можно гордиться тем, что ты, проживший не маленькую жизнь, был свидетелем рождения нового человека, которого ещё не знала история. Даже за последние годы, за короткий отрезок времени, видишь, как у тебя буквально на глазах изменяется человеческая психология, в человеке пробуждаются глубокие чувства, красота души.

С волнением и радостью думаешь о тех, кто примет из наших рук великую эстафету, пронесёт её сквозь горы времени и будет жить в коммунистическом завтра.

Вот почему именно сейчас, когда нормы поведения советского человека стали совсем иными, мы никак не можем примириться с пережитками прошлого, они просачиваются к нам грязными лужицами или заносятся ядовитыми ветерками из чужого мира.

Вполне понятно, что я не мог обойти этого в книге. И вот сейчас, перечитывая её заново, мне стало понятно, что волнения ещё не закончились. Впрочем, этого и следовало ожидать: для каждого автора всегда волнующи встречи с читателем. Он оценивает твою книгу.

Но в данном случае моё положение несколько иное, более трудное. Выступая в газетах и журналах, я касался отдельных вопросов, связанных с воспитанием, и получал письма лишь от тех читателей, которых затрагивала та или иная тема. А теперь всё это объединено в книге. Вспоминаю письма обиженных.

В новом издании круг вопросов расширился. Значит, и обиженных будет больше.

Ну и что ж? Опять поспорим. Это интересно.

К слову сказать, мне вспоминаются письма от дачевладельцев, живущих на нетрудовой доход, от всяких коммерсантов, которым не нравится, когда вещи называют своими именами. Возмущались какие-то мамы, считая, что я не всегда почтительно отзываюсь о родительской любви.

Писали «тихие девочки», упрекая меня в том, что будто бы я против ранних браков, хотя я доказывал только одно, что понятия «любовь» и «любой» не однозначны. Писали герои танцплощадок и прочие случайные читатели, которым вряд ли попадётся эта книга, впрочем, как и всякая другая: книги их не интересуют.

Но разве следует волноваться из-за того, что многие страницы их возмущают? Они и направлены против таких случайных читателей. Волнует другое. Пишешь вот эти строки, и перед твоими глазами встаёт именно тот, настоящий читатель, ради которого ты живёшь и работаешь.

Как бы хотелось, чтоб мысли мои и чувства пришлись ему по душе! И снова волнения, но они радостны от исполненного долга, и где-то таится надежда, что труд твой не пропал даром.

1961, 1963 гг.