Вольно дворняге на звезды выть (СИ)

Там существует то, что когда-то заставило Рыжего впиться губами в ненавистный, заебавший рот. То, что перетягивает на себя контроль, когда Хэ Тянь уходит, когда в глазах Хэ Тяня появляется что-то, напоминающее боль, когда Хэ Тянь оказывается настолько близко.

То, что каждый раз заставляет делать шаг за ним, когда появляется реальный шанс, что сейчас, именно сейчас он действительно уйдёт.

Рыжий сглатывает и отводит глаза.

Хэ Тянь тут же вздергивает его за подбородок, возвращает глаза к себе. У него уже совсем другое выражение лица. И голос другой — тоже.

— Не отворачивайся.

— Не указывай мне, — на автомате отвечает Рыжий. Еле слышно.

— Что я делаю?

Он крепко сжимает зубы. Нет. Вслух он этого точно не скажет.

Хэ Тянь будто понимает. Возможно, знал изначально, просто хотел, чтобы до Рыжего дошло тоже. Дошло, что это болото уже вряд ли выпустит на свободу. Дошло, в каком дерьмище они оба оказались.

Палец Хэ Тяня прикасается к шраму, пересекающему нижнюю губу. Рыжий давно прохавал, что у него какой-то пунктик на этот счёт. Хэ Тянь часто залипал на этот шрам, и взгляд у него всегда становился не то застывшим, не то сонным.

— Я бы убил их, — неожиданно говорит он.

Блядь, братья Гао.

Сколько раз он пытался выяснить у Рыжего, как зовут парней, которые избили его в парке? Раз десять как минимум. Но хрена с два. Если Хэ Тянь проникнет ещё и в дела Клетки, жизнь Рыжего точно можно будет смывать в унитаз.

— Ага, — фыркает он. — Как же.

Но Хэ Тянь не усмехается, не убирает палец. Смотрит серьёзно, скользит взглядом по лицу, как будто от этого взгляда прямо сейчас зависит чья-то жизнь.

— Жаль, что я не знаю, как они выглядят. Руки бы переломал. И ноги тоже, — голос у него слегка хрипит. Он снова проводит пальцем по губе. — А ещё зубы. Приложил бы их рожами о бордюр.

Подушечка пальца слегка давит, рот приоткрывается. Зрачки Хэ Тяня расползаются, как будто кто-то ослабил на них тугие ремни.

И тогда Рыжий чувствует — ещё момент, и он сделает какую-то глупость, реально шизанутую вещь типа: облизать губы, чтобы коснуться языком его пальца, или податься вперёд, чтобы сократить между ними это дебильно жужжащее расстояние, наполненное запахом туалетной воды и чая. Чтобы Хэ Тяня снова сломало — потому что его сломает, сразу же, — чтобы он обхватил руками его лицо и судорожно выдыхал в рот, как это было тогда. Чтобы он прекратил удерживать себя в руках, вести себя, как хорошо одетый манекен из понтового бутика. Рыжий чувствует, как на глаза падают шторки, чувствует, как Хэ Тянь опирается о диван одним коленом сильнее, подаётся вперёд.

Думает: да поебать, господи. Поебать.

И делает короткий, судорожный вдох, поднимая лицо, когда за спиной с тихим щелчком открывается дверь.

Хэ Тянь исчезает моментально.

Резко выпрямляет спину, делает шаг назад. Бросает загнанный, потерянный взгляд Рыжему за спину. Туда, где располагается спальня Пейджи. Сухо сглатывает — впервые на его лице нечто, напоминающее растерянность. Словно он вообще забыл о том, что в мире кроме них есть кто-то ещё.

Рыжий очень медленно выдыхает и чувствует только одно: своё пылающее лицо.

Он заставляет себя обернуться через плечо, смотрит на Пейджи. Её опешивший взгляд скользит с Рыжего на Хэ Тяня. Затем обратно.

Несколько секунд она продолжает молчать, потом резко хмурится. Делает быстрый шаг вперёд.

— Господи, милый, что с твоим лицом?

— Ничего, мам. Я в порядке, — выдыхает Рыжий, одёргивая майку, чтобы ткань посвободнее падала на живот. Пейджи подбегает к нему и обхватывает щёки. Он слабо пытается отвернуться.

— Ты снова, да? Снова был в этом ужасном месте?

Он молча отводит глаза и сжимает губы. Произносит:

— Всё нормально, мам. Почему ты не спишь?

— Это нужно обработать!

— Он уже всё обработал, — отвечает Рыжий, кивая на Хэ Тяня, так и не сошедшего со своего места. Стоит, глядя в сторону и выдвинув вперёд нижнюю челюсть. Отсюда хорошо видно, как бешено ебашит жилка пульса на его шее.

— Хэ Тянь, спасибо тебе! — искренне говорит Пейджи, поворачиваясь к нему.

Тот отмирает, надевает на лицо свою привычную улыбку. Нетвёрдой рукой заводит волосы назад. Говорит: не за что. Говорит, что ему, наверное, уже пора. Пейджи начинает переживать, частит, что последний автобус, наверное, уже ушёл. Хэ Тянь уверяет, что успеет. У Рыжего начинает болеть голова.

Он тяжело поднимается с дивана. Приобнимает мать за плечи:

— Мам, пожалуйста. Поставь чайник. Я закрою за ним.

— Милый, присядь, я…

— Мам. Пожалуйста.

Она слегка застывает. Переводит взгляд на Хэ Тяня — тот умудряется ей кивнуть с подбадривающей улыбкой.

— Ну, хорошо. Ещё раз спасибо тебе, дорогой, — говорит она, сжимая пальцами его запястье. — Не знаю, что бы мы без тебя делали.

Рыжий отворачивается и ждёт, когда она исчезнет на кухне. Потом, не глядя, обходит диван и идёт в прихожую, бездумно приглаживая рукой волосы. В башке пусто. Мысль только одна: пиздец.

Хэ Тянь выходит следом, обувается. Снимает с вешалки свою мастерку. Берётся за дверную ручку. В Рыжем дебильная, стойкая мысль: если бы это была Ван, я бы мог остановить её.