— Привыкнешь, — кинул главнокомандующий и вышел из-за стола.
Моргенштерн проводил его взглядом. С каким удовольствием он бы привык к тихим стонам этого бесшабашного психопата. Вновь дышал волосами, наслаждался кожей, упивался каждым мгновением.
— Ты ведь надолго таким останешься? — почти с надеждой спросил Люциан.
— Ну, я могу вернуться к прежнему виду в любой момент, — уклончиво ответил Маркус. — В отличие от тебя мне для такого сил хватит, — хмыкнул он. — Но я хочу разрешить кое-какие дела, — главнокомандующий подошел к Люциану и посмотрел ему в глаза.
Они были одного роста. Генерал почувствовал острое желание завалить Молоха прямо тут.
— Какие могут быть дела у того, кто так и говорит своим видом «возьми меня»?
Молох улыбнулся, понимая, что разница в возрасте иногда имеет особенно большое значение.
— А разве это не прекрасная возможность пустить в глаза пыль, а потом выпустить кишки через горло?
Генерал улыбнулся, поскольку ему стало неловко. Люциан будто упрекнул себя за то, что забыл, с кем говорит. Облик действительно вводил в заблуждение. Моргенштерн понимал, что это не тот случай, когда заваливаешь кого-то, и он послушно под тобой стонет. Нет. Это случай, когда ты вдруг забыл, на каком лезвии балансируешь, а потом однажды просто не проснулся. Генерал вспомнил и закрепил, что не сможет и пальцем тронуть Маркуса, пока тот сам этого не захочет. Получается, в ту ночь Молоху хотелось, чтобы Люциан показал, на что способен. От этого Моргенштерну стало теплее. Он будто вдохновился тем, что обратили внимание на его мужественность. Если Маркус так отчаянно кусался, значит, эксперимент прошёл успешно. Однажды он попросит ещё.
— Хватит мечтать, — оборвал его Молох. — Это делает тебя ещё большим романтичным кретином. Даже в таком состоянии я всё ещё гораздо взрослее, чем ты, — в голосе читались лёгкое пренебрежение и самодовольство.
— И не думал с тобой соперничать, — примирительно поднял руки Люциан. Этому поспособствовал и тот факт, что на кухне стояло ещё очень много ножей. Мало ли.
— Правильно, — кивнул сам себе главнокомандующий. — Ты как хочешь, но чтобы вечером был в строю. Место встречи я назначу ближе к шести. И да, скажи Слайзу, чтобы убрал этого мудака, — Молох кивнул на труп. — Я хорошо повеселился, надеюсь, таких ослов ещё много.
Маркус ходил по квартире и собирался. У Люциана опять разыгралось воображение, и он его почти не слушал. Чтобы дать понять серьёзность своих намерений и вновь напомнить, где и кто они, Молох вытащил из головы трупа нож и приложил его к щеке Моргенштерна.
— Думай о деле, — назидательно приказал Молох и вручил Люциану нож. Генерал усмехнулся.
— Почему тебе так не нравится, что я думаю о тебе?
— Потому что меня тошнит от романтики, — поморщился Маркус. — Заканчивай с этим. На работе ты мне будешь нужен как убийца, а не как влюблённый академист.
— Да, сэр, — шутливо кинул Люциан и так же несерьёзно отдал честь.
Молох покачал головой. Глядя на генерала, он день ото дня убеждался в том, что мужественность и брутальность зависят не от позиции в сексе.
***
Дела, ожидавшие главнокомандующего, начались с посетителя в кабинете. Это был репортёр газеты «Пекло», жаждавший взять у Молоха интервью. Тот сидел с самым мрачным видом, раздражённый назойливым журналистом, и пересчитывал содержимое кейса, которое намеревался вскоре передать Маммоне. Периодически Маркус переводил взгляд на Слайза, лишь качавшего головой в ответ, мол, «участие в жизни общественности, сэр».
— Скажите, с чем связано ваше омоложение? — смело поинтересовался репортёр, готовый записывать каждое слово.
Главнокомандующий вновь посмотрел на Слайза, будто спрашивая разрешения разнести этого юнца на тысячу кровавых ошмётков. Секретарь строго кивнул, что должно терпеть.
— Поддерживаю Люцифера, — пряча иронию, ответил Молох, делая пометки в блокноте. Банкноты беспрестанно шуршали в его руках, и он всеми силами старался не сбиться со счёта.
— Так вы ради него омолодились? Невероятно! — воскликнул парень. Конечно, это значило, что вскоре появится много слухов и газетных уток о том, что Молох крутит роман с Люцифером за спиной своего мужа. Ну, тогда появится достойный повод кого-нибудь разнести, а пока — сидеть и терпеть.
— Какой ещё угол моего ящика с грязным бельём тебя интересует? — оторвался Маркус от своего занятия и поднял брови. — Может, рассказать тебе, что я делал прошлой ночью? Как я вытащил печень из-под рёбер одного идиота? Поведать?
Репортёр умолк и тут же перевёл взгляд на Слайза, как на третейского судью в споре. Секретарь смотрел одинаково сурово и на того, и на другого.
— Ещё пару вопросов, ваша милость… — тихо начал юноша.
Главнокомандующий махнул рукой, то ли отгоняя невидимую муху, то ли давая тому возможность продолжать.
— Тут сочиняют гимн Ада, и всем бы хотелось, чтобы вы внесли свою лепту, — аккуратно начал журналист. — Вот, смотрите.