Вольно, генерал (СИ)

Газаль нарочито неаккуратно полоснул пером по бумаге. Подписывать ему не хотелось чуть меньше, чем возвращаться на небо. Слишком долго он искал возможности вырваться оттуда без хвоста. Ангел отчётливо помнил, насколько безумной и параноидальной стала атмосфера на облаках. Каждый день писалась новая заповедь, учитывающая каждую ничтожную мелочь. Самый нелепый грех, запомнившийся Газалю, это «расхаживание с улыбкой на лице за три дня до Пасхи отныне толкуется как сочувствие Антихристу, возрадовавшемуся смерти Господа нашего». Тогда Газаль понял, что не в силах притворяться, что всё в порядке. Он натянул на лицо маску праведника, чтобы иметь доступ в сад. Он натянул маску богохульника, чтобы иметь доступ в ад. Он натянул маску афериста, чтобы иметь возможность побыть собой. Где? Хотя бы на пути с неба в ад и обратно.

***

После выбитой из Газаля подписи Молох вышел из хижины и присел на песок. Чудесная пасмурная погода. Главком взял щепоть песка и пропустил через пальцы. Он слышал отдалённые плески, когда чайки ныряли за рыбой. Волны приносили на берег ленты колючих водорослей. Было бы немного теплее, Молох не преминул бы искупаться.

Состояние было медитативное. Когда ненадолго сливаешься с гармонией природы и будто сам становишься этим прибоем, птичьим криком, воем ветра. Молох был спокоен, поскольку поручил всё Слайзу, которому доверял. И он не знал, что между ними происходит довольно щепетильный разговор.

— Каково тебе: служить двум господам? Не подумай, что я осуждаю, наоборот, мне нравится этот либерализм, эта забота о собственной шкуре, — усмехнулся Газаль, заваривая себе чая. — Знает ли твой шеф, какие на самом деле щепетильные у вас отношения? Вряд ли. Узнает ли? Не знаю. Жизнь, она, конечно, штука строптивая. Обижен ли я на тебя? Ну что ты, как можно. Ведь ты не говорил обо мне, потому что боялся, что Молох всех нас перебьёт. За Райваса, дружка своего, боялся. Но ничего такого не произошло. Можно ли считать это удачным стечением обстоятельств? Непременно. Отменяет ли это твоё предательство? Незначительное, крошечное, ничтожное! Ма-ахонькая заноза в любимой заднице. Ну, конечно, не отменяет, солнышко. Благими намерениями ты вымостил себе дорогу в ад. В более глубокий и жаркий адок, чем ваш курорт, — широко улыбнулся Газаль одним ртом и выпил чая.

Ноздри Слайза немного вздулись, он прищурился.

— Да. Это правда. Но я молчал не потому, что я твой друг. И ничто из этого не говорит о том, что я стану помогать тебе обманывать Молоха. Я уверен, он что-то подозревает, но до сих пор ничего не устроил. Это делает ему честь. Если всё обстоит так, то я должен, по крайней мере, не копать себе яму ещё глубже. Ты будешь работать честно, и я об этом позабочусь.

— Он убьёт тебя, если узнает, малыш, — блеснул глазами Газаль и обошёл стол. Он приблизился к Слайзу и пальцами провёл по его груди.

— Вот примерно отсюда он начнёт вырывать твой позвоночник. Потом поварит несколько часов и похрустит под пивко, — ангел похлопал секретаря по груди и отошёл как ни в чём не бывало. — Как досадно, ведь ты талантливый юрист и даже почти верный товарищ.

Слайз стиснул зубы и сжал руки в кулаки.

— Он древний демон, — рыкнул он. — И не позволит водить себя за нос. И я не позволю.

Газаль смерил секретаря пренебрежительным взглядом.

— Ты смотришь на меня так, будто я доктор зло. Нет. Если ты искал вселенское зло, то явно ошибся адресом. Искать следует даже не в вашем адке, нет. Это даже не шутка про дурака и зеркало. У меня своя правда. У тебя. У Молоха. Всё решит количество голосов, и тогда посмотрим, кто станет президентом, — хмыкнул ангел и отставил кружку. — А теперь я прошу покинуть мой дом. Скоро с рынка вернётся мой кексик, и я не хочу травмировать его всякими чешуйчатыми исчадиями, — он ухмыльнулся. — До встречи, Слайз.

Секретарь собрал документы и вышел из хижины. Он посмотрел Молоху в спину. Ему показалось, что тот одобрительно усмехнулся бы, повернись вдруг лицом. Однако ничего подобного не произошло. Слайзу до конца хотелось верить, что ситуация выглядит именно так, как видит её он. Что Молох видит и понимает, что нельзя иначе. Секретарь уважал шефа по-своему, но и друзей ценить умел.

Неподалёку стояло дерево, с которого спрыгнула девушка в военной форме. У неё на плече была сумка со снайперской винтовкой. Торопливо сложив оружие, она быстрым шагом подошла к Слайзу.

— Привет, — хмыкнула Люциста. — Опять ни одного патрона. Мне почти совестно получать жалование.

— Ещё будет шанс, — усмехнулся Слайз, поглаживая саквояж с бумагами. — Как ты думаешь, кто он на самом деле? — он кивнул в сторону Молоха, медитировавшего на берегу. — Я никогда не мог точно сказать, о чём он думает.

— Не думаю, что это важно, — пожала плечами Люциста. — Мне кажется, это такой демон дела. Если есть какая-нибудь ерунда, он её решает и всё. Не опрашивает соседей, друзей и коллег, что они думают по этому поводу. Не пишет про ерунду эссе и не даёт интервью. Считает это ненужным. Есть такие, из которых и слова не вытянешь. Вот он — яркий пример.