Вольнодумцы

Домой она ушла рано, не разрешив Володе себя провожать. Он, похоже, не особо расстроился. Так активно участвовал в беседе, что, конечно же, не хотел уходить. Общество захватило его, и он всё время что-то вещал.

* * *

– Эх! Пока не очень понимаю, что будет дальше, – сетовал Артём Шалимов. – Я сам себя, похоже, потерял. Мне почти пятьдесят лет, а я никто. Ничего не совершил, всегда опасался за свою благополучную колею, стремился всем понравиться, но серьёзного следа, как теперь вижу, ни в чьей жизни не оставил. Вроде все, кого знаю, ко мне неплохо относятся. Но в этом «неплохо» пустота и тлен. – Артёма потянуло на исповедь.

– Что-то ты недоговариваешь. Но это твоё дело. Ты славный. Я не ошиблась. Давай за любовь!

– А есть она?

– Куда же ей деться.

Потом они погрузились в молчание, один раз скрипнула мебель в коридоре, кто-то о чём-то с кем-то поговорил по телефону во дворе, и незнакомый голос впорхнул в открытую форточку.

Вдруг Света запела: «Ой, то не вечер, то не вечер…» Её голос, не очень высокий, ближе к меццо-сопрано, но при этом камерно-лёгкий, звучал свежо, чисто и красиво. Он заполнял слух Артёма с каждой нотой всё больше, и вот уже в нём ничего не осталось, кроме переливов мелодии.

На словах «а есаул догадлив был, он сумел сон мой разгадать» Света поднялась со своего места, подошла к Артёму, села к нему на колени, продолжая выводить мелодию. Запах, звук, почти невесомое тело. Дикий прилив желания, вожделение! Смять её, удовлетворить до предела.

Светлана допела все куплеты до конца.

Он уже собрался припасть к её губам, но она быстро увернулась.

– Думаешь, я доступна? Вешаюсь тебе на шею?

– Нет.

– Хочется сказки, пусть маленькой. Я заслужила. Каждый заслуживает. Поклянись, что не просто пользуешься мной. И это будет не просто секс. Соврёшь – я пойму.

Артём промолчал – наверное, не слов сейчас ждут от него.

На этот раз она не прятала от него губ.

Желание поднималось в них, как температура у больного, быстро, лихорадочно, до дрожи.

Они не раздевали друг друга, быстро сбросили с себя одежду, и тела их сплелись на простыне. Он долго лизал её соски, и ей это доставляло невиданное наслаждение. Ей казалось, что его язык повсюду. Они подошли друг другу, как подходят части пазла, без малейших зазоров и неудобств.

Потом она попросила принести вино. Он налил два полных бокала. Один поставил на тумбочке с её стороны, другой – со своей. Все его желания, вся его сила остались в ней. На её коже, на её губах, в её лоне. Они выпили, почти синхронно поставили бокалы. Она немного отодвинулась от него:

– Сказка кончилась?

– Почему ты так считаешь? – Он был абсолютно искренне удивлён.

– Не считаю. Боюсь!

– А чего бы ей кончиться?

Он не ожидал, что захочет её снова так скоро. Притом сильнее, чем в первый раз. Он подумал, что Света для него никак не реальный человек, а образ, который долго жил в нём, но никак не находил ни с кем совпадения. И вот нашёл! Она повернулась к нему спиной, он обнял её так, как в детстве обнимал любимую мягкую игрушку, большую ворсистую рысь.

Сон взял его к себе некрепко, но удерживал с пленительной лёгкостью. В три часа ночи отпустил виновато. Ненадолго. Уход Светланы Артём безнадёжно проспал.

Он включил настольную лампу, глаза от света заболели, и некоторое время он тёр их, щурился, не в состоянии толком открыть. На время выключил свет. Со второй попытки зрение вернулось. «Надо сходить к офтальмологу. Не первый раз такое уже».

На тумбочке заметил записку. Детским крупным почерком был написан номер телефона и приписка: «Звони. Будить не стала. Ты красиво спал». Листок был неровно оторван. От чего, интересно? Неужели у неё с собой тетрадь?

С каждым своим днём в Петербурге он перечёркивает что-то в себе.

Сотовый извещал об одном сообщении. Наверное, Майя. Она, кстати, тоже жалуется, что по утрам у неё болят глаза. Майя! Майечка! Прости.

Но он ошибся, думая, что его ищет возлюбленная. Сообщение от Веры: «Мне надо с тобой срочно поговорить». Отправлено оно было несколько часов назад. Что ещё с ней стряслось? Три часа ночи! Все разговоры завтра.

Артём погасил свет. Глаза этому обрадовались.

Часть пятая

* * *

Крючков разбудил Елисеева ранним звонком. Не было ещё и шести утра. Но сейчас не до вежливости. Сам он глаз не сомкнул.

Иван, судя по голосу, или уже проснулся, или тоже не спал.

Вчера, отправив своего зама в отгулы, Крючков сразу поехал в Раменки, к Ершову. «Наверняка у него уже есть сведения о стволах», – рассуждал он. Всё это время он нет-нет да возвращался к тому, какой странный всё-таки и даже нелепый набор: два охотничьих ружья и два травматических пистолета. Надеялся, Ершов что-то прояснит. Несомненно, Вика не имела к ним отношения. Но факт остаётся фактом: стволы хранились у неё. А если не подкинули? Если кто-то оставил на хранение?