Волнолом

- Стой, - сказал Генрих. - Хорошо, что ты мне попался. Свободен ведь?

- Ну дык.

- Тогда поехали.

- Куда ехать-то, сударь? Улицу назовите.

- Будет тебе улица. Погоди...

Он пошарил в кармане. Вчера Ольга оставила ему адрес - записала на бумажке перед тем, как уйти. За ее домом, скорей всего, наблюдают, но с этой проблемой он как-нибудь разберется. Податься-то больше некуда.

Найти полноценное убежище на ночь, где можно спать без потери памяти, на этот раз не получится. В посольство его, конечно, пропустят, а вот выпустят ли обратно - большой вопрос. С конторой - та же самая ситуация. Остается самый простой, но при этом самый нежелательный способ. А именно - бодрствовать до утра. Проблема в том, что разум, подвергшийся перегрузкам из-за интенсивного применения дара, сейчас нуждается в отдыхе, иначе возможен срыв. Лишив себя сна, он, Генрих, идет на риск.

Но выбора действительно нет. Поэтому - к Ольге.

Кучер, следуя указаниям, не стал подъезжать к парадному входу - остановился на поперечной улице, за углом. Генрих вылез и, озираясь, пошел по тротуару к нужному дому. Зажатый в кулаке латунный кругляш (амулет невидимости, как его обозвали бы шарлатаны) налился обжигающим холодом, отводя чей-то зоркий взгляд. Где именно сидит наблюдатель, Генрих определить не сумел. Скорее всего, в одном из домов напротив. Контора в таких случаях не стесняется.

Перед Ольгиным домом стояла чья-то карета. Кучер на козлах поминутно глядел в сторону крыльца - явно кого-то ждал. Генрих забеспокоился, что хозяйка собирается уезжать, но тут же вспомнил - она предпочитает локомобиль. Значит, у нее гости, которые скоро отправятся восвояси.

Генрих решил не спешить - и не прогадал. Минут через пять входная дверь отворилась, и на крыльцо вышла незнакомая дама в сопровождении пожилого полноватого господина. Следом выглянула и сама фройляйн Званцева - без шубы, закутанная лишь в тонкую шаль.

- И не забудьте, - сказала Ольга, - в субботу вечером я вас жду.

- Ах, Оленька, - гостья остановилась на ступеньках и обернулась, - мы непременно, обязательно постараемся! Но вы же знаете, как это бывает...

Полноватый господин закатил глаза - трескотня подружек ему, похоже, осточертела. Взяв спутницу под локоток, он взмолился:

- Пойдем, дорогая. Ольга замерзнет.

- Ой, в самом деле, Оленька, здесь так холодно! Ступайте скорее в дом!

- Да-да, - поспешно подтвердил господин. - Всего наилучшего.

Приподняв на прощание шляпу, он потянул свою спутницу к экипажу. Генрих быстро прошагал им навстречу. Парочка, едва взглянув на него, отвернулась, как по команде. Хозяйка уже закрывала дверь, но Генрих успел проскочить в проем и деактивировал амулет, чтобы снова стать 'видимым'.

Глаза у Ольги стали огромными от испуга, но взвизгнуть она не успела - Генрих мягко зажал ей ладонью рот. Подумал мельком, что романтичнее было бы, как выражаются стихотворцы, запечатать ей уста поцелуем, но вряд ли это получилось бы с достаточной ловкостью.

- Это я. Не кричи, пожалуйста. Не будешь?

Она помотала головой, и Генрих убрал ладонь.

- Ты соображаешь вообще? - спросила она сердито. - У меня чуть сердце не выскочило!

- Прости. Ты одна?

- Как видишь. Ты почему вчера не приехал? Не позвонил?

Генрих прикинул - она, похоже, не знает, что он в бегах. Значит, посол ничего ей не рассказал. И ребята из 'тройки' к ней не совались, наблюдают издалека. Держат ее в неведении, чтобы она не спугнула Генриха, если тот решит ее навестить.

- Вчера я не мог, - сказал он. - Честное слово. Ситуация усложнилась.

- Это да, - принюхалась Ольга. - Что пил?

- Настойку, - солидно ответил Генрих. - Но это не относится к делу.

- Ладно, пошли уже. Или будем на пороге стоять?

- Оля, - он придержал ее, - у меня к тебе одна просьба. Если вдруг позвонит посол, не говори, что я у тебя.

- А что?

- Просто не говори. Обещаешь?

- Ладно, ладно! Чего вцепился?

- Не буду больше. Веди.

- Голодный, наверно?

- Нет, не голодный. Устал. Посижу немного. Буквально пару минут...

Он рухнул в мягкое кресло. Ольга, приглядевшись к нему, нахмурилась:

- Генрих, что с тобой? Генрих!

- Ничего, - сказал он. - Хороший был дед... Ты пойми, нельзя было по-другому. Он сам так захотел, сам! В здравом уме, в твердой памяти... Вы, говорит, молодой человек, не спорьте... Это я-то - молодой человек... И, главное, так четко все разложил по полочкам... Методы, мол, надо применять те же самые... Умник, пес бы его подрал, теоретик хренов... Сам бы попробовал, когда вот так, в глаза глядя... Дергаешь, а он рассыпается... Это что - нормально, по-твоему? Пещера... Клинок, понимаете, закалился... Сказки народов севера...

Он еще что-то говорил, сбивался, начинал снова, а Ольга, сев к нему на колени, целовала его и гладила по лицу. Потом он молчал, прижимая ее к себе, а за окном надрывался ветер.

- Нацарапаю себе еще одну руну, - сказал Генрих, несколько успокоившись. - Легонько, чтобы только до утра продержалась. А то засну ненароком.

- Не надо царапать. Я тебе дам отвар. Там травка такая, почти волшебная. Можешь сидеть всю ночь, а утром все равно будешь бодрый.

Он улыбнулся через силу.