Волнолом

Да, слишком топорно. Напоминает дешевый фарс. Но, как сказал кронпринц в воспоминаниях Роберта, сложные загадки имеют иногда простое решение. Что мы знаем, в конце концов, о тайных пружинах исторического процесса? Может, в древности войны и прочие катаклизмы как раз и начинались из-за того, что какой-нибудь удельный князек с утра поругался с женой…

Хотя ему, Генриху, претит сама мысль о том, что законы общественного развития можно похерить вот так, одним-единственным росчерком. И что совокупность социально-экономических предпосылок, вся эта циклопическая конструкция, подпирающая историю, готова рассыпаться от плевка взбесившейся ведьмы.

Но пока другого объяснения нет – он обязан учитывать и такую возможность.

Генрих почувствовал, что желание прибить Сельму возрастает с каждой минутой. Вот прямо сейчас подойти, пока она спит, и придушить голыми руками. Во имя исторической справедливости…

Словно уловив его настроение, «фаворитка» зашевелилась. Открыла глаза и, сфокусировав на нем взгляд, простонала:

– Черт бы тебя побрал, Генрих!

– Так-так, – он наклонился, вглядываясь в нее, – вернулась прежняя Сельма, по которой мы так соскучились? Можно отбросить лишние церемонии? Что ж, отлично. Разговаривать будет проще.

– Проще? Серьезно? Ты хоть понимаешь, что натворил? Влез грязными лапами в мою память и растормошил ее так, что нарушилось равновесие! Я вспомнила не только дурацкий бал, но заодно и все остальное! Не только эту, теперешнюю, но и другую, настоящую жизнь!

– Да, я вижу. И что тебя не устраивает? Могла бы сказать спасибо.

– Знаешь, я до сих пор гадаю – ты действительно такой олух? Подумай головой, Генрих! У меня теперь два варианта памяти, которые конфликтуют между собой! Два сознания в одном разуме! Это нонсенс!

– Ты предпочла бы остаться глупенькой баронессой?

– Нет, разумеется! Что за чушь? Но истинная личность должна была вытеснить ложную постепенно. Постепенно, ты понимаешь? В течение четырех-пяти месяцев!

Она, наверное, кричала бы, но ей не хватало сил – получалось только шипение:

– Память возвращалась бы по крупицам, без обострений! Самочувствие бы немного ухудшилось, но и только! Не страшнее, чем легкая инфлюэнца! Я все рассчитала, задала алгоритм! А теперь из-за тебя все насмарку!

– Ну хоть одна приятная новость, – заметил он. – Но ты вроде пока жива и рассуждаешь связно. Несмотря на некую истеричность.

– Эта, как ты выражаешься, истеричность будет нарастать с каждым днем, если не с каждым часом! Разум может не выдержать!

Сельма уже почти задыхалась, в глазах поселился лихорадочный блеск. Генрих, поморщившись, налил ей воды. Она жадно выпила, лязгнув зубами о край стакана. Пробурчала:

– Я, кстати, не понимаю, почему ты сам такой бодрый. Сохранил настоящую память, но не свихнулся.

– Можно сказать, твоими заботами. В ночь, когда волна всех накрыла, я как раз сковырнул клеймо. Меня защитил всплеск дара.

– Ах да, клеймо. Я сразу заметила, но не сообразила. Значит, отважился все-таки? Надоело прятаться, как зайчишке?

– Да, надоело. Решил заняться тобой вплотную.

– Угу, я почувствовала. Какие руны использовал?

– «Йера» плюс «райдо».

– Неплохо, неплохо. Научила на свою голову…

– Так, ладно. Теперь мой черед задавать вопросы.

Генрих тоже глотнул воды, после чего встал и принялся ходить взад-вперед, собираясь с мыслями. Сельма сидела молча, обессиленно откинувшись в кресле; истерика сменилась апатией. В доме и на улице было тихо.

– Сделаем так, – сказал он, – я изложу, как мне это представляется. Коротко, в двух словах. А ты поправишь, если я ошибусь. Итак, ты вычислила, что нынешняя политика зависит от Роберта фон Вальдхорна. Каким-то образом затуманила его разум – причем не в настоящем, а в прошлом. Заставила его забыть травницу, заняла ее место. С этого момента история пошла по-другому.

– Наивный, – сказала Сельма устало. – Думаешь, все так просто? История – это громадная, неповоротливая махина. У нее чудовищная инерция. Представь себе, к примеру, гиппопотама размером с океанский корабль. Он прет, разогнавшись, и его не собьешь с дороги легким щелчком…

– Аналогия мне понятна. Но ты ведь придумала, как заставить его свернуть?

– Насильно – никак. Только если он сам захочет.

– Хватит шарад. Конкретнее.

– Ну как ты не понимаешь? Роберт только и думал об этой травнице. Мечтал к ней вернуться. Эту мечту нельзя было просто взять и стереть. Это было бы насильственное, а значит – заведомо неэффективное действие! История просто отвергла бы такое вмешательство!

– Так почему же Роберт все-таки забыл ту девчонку? – Терпение у Генриха подходило к концу. – Или будешь врать, что ты ни при чем?

– Я! Не копалась! В мозгах! У Роберта! – хрипло каркнула Сельма, подчеркивая каждое слово. – Я ничего ему не внушала!

В который уже раз за несколько дней мастер-эксперт ощутил унизительную растерянность. Глядя на «фаворитку», он снова был вынужден констатировать – она не обманывает. Значит, его гипотезу – пусть и дикую, но способную объяснить почти все – придется отбросить.

В груди закипала ярость.